Литературная среда - 117

14.01.05 "Томский Автограф" сегодня посвятили памяти Макса Батурина.

Вот что о нём в "Википедии" прочла: "Лелеемый им самим образ литературного хулигана доставлял немало беспокойства областной писательской организации. «Пущать или не пущать, решали мы», — говорилось о стихах Макса в предисловии к одному из коллективных сборников. Все-таки «пущали». Поскольку батуринская поэзия (а писал он много, стихотворный поток часто перехлестывал через край, увлекая за собой все без разбора) не сводима к одному лишь эпатажу. В Максе свободно уживались и enfant terrible томской литературы («Бог любит троечниц с ногами Моны Лизы…»), и куртуазный маньерист («Вы вся — изящество, вся — женственность, вся — нега./На Вас меха и финская дубленка./ С какою грацией Вы мучили ребенка/ За то, что он жевал кусочек снега…»

Ольга Геннадьевна скачала и распечатала из сети, что есть. Есть его стихи, но есть и кое-что другое – Макс перекочевал в прозу, как словосочетание «Макс Батурин». Кто-то придал ему черты совершенно разложившейся, но кошмарной гениальности, кто-то вставил в святочный рассказ с привидениями.

Сначала участников было немного, только около стола сидели, а потом подошли постепенно еще. Идет вечер, Ольга зачитывает очередной фрагмент результата поиска из сети, на пороге возникает Соловьев, тихочко размещается. Только уселся – на пороге другой посетитель, тоже тихо находит место, и уже по сценарию – третий опоздавший и также тихо находит место. Это было похоже на спектакль, я уже почти машинально жду появления четвертого, но последующие шли не с такой регулярностью.

Ира Киселева пришла в костюме Деда Мороза.  Зажгли свечку в память Чебанова и Батурина.

Макс, конечно, выдающейся был личностью, но вот стойкости им – этим одарённым слушать «музыку сфер» - много не отпускается. Я даже вижу его сходство с Женей в чем-то. Галина Ивановна К-ская говорила о трудных годах, когда за малейшее слово могли упрятать, и как люди помогали друг другу тогда: прятали и предупреждали преследуемых. (Представляю, какая это была увлекательная, даже романтическая игра – помочь ближнему увильнуть от охотников). Г.И. рассказала, как она многих поддерживала в той жизни, и удивлялась, что ни у кого мысли не возникало о суициде.

Я взволновалась, тоже сказала, что это очень невезучее поколение: деды верили в Бога или недалеко ушли от веры, родители – в коммунизм на земле, видели смысл в жизни… А родившиеся между 60 и 80 – это поколение с потерянными ориентирами, поколение, у которых были отняты смысл и цель жизни в его высоком предназначении, и особенно это молодых коснулось. Что у Жени рассказ «Своя причина» об этом, о бесцельности и утраты смысла. Это пожилым уже не нужно искать цель, они удовлетворились тем, что честно прожили жизнь и были полезны хоть в малой мере на своем месте, нужны близким... А молодым подавай высшие идеалы, стремления и победы. А если их нет, а человек слаб (а кто среди поэтов силен духом?), он и находит выход в том, чтобы уйти из этой обыденной и бессмысленной жизни, где ты, кажется, никомушеньки не нужен.

Наташа  Ч. вскользь обронила, что мать Батурина совершенно его не понимала и не принимала. И я ее могу понять – мы ж, родители, обеспокоены в первую очередь, чтобы дети утвердились в жизни, получили образование, смогли себя материально содержать, стать независимыми от всяких обстоятельств. А у тебя дитя – поэт! Ну, кому от этого польза!... Эти стихи никому не нужны, кроме дружков, таких же забубенных. Тут или опыт нужен жизненный, или особая душевная чуткость – принимать дитя любого, не пытаться «исправить и наставить на путь» и хоть как-то поддерживать. Но кроме моральной поддержки ведь нужна и материальная. А эти – семидесятники – ни сами зарабатывать не умеют, ни у родителей (пусть и с образованием,  работающими, но годы-то какие! Девяностые – всё рухнуло...) – нет у старших близких возможности содержать взрослого дитятю.

 И очень проникновенно говорила Татьяна Николаевна М-нина о стихах Макса.

Вот одно из его стихотворений