17.12.2004 На ТА Ольги Геннадьевны не было, уехала в командировку. Поэтому вел встречу Шкаликов. Пришли Наташа, Г.И. К-ская, Бурматов, Оля Шабанова, маленькая Валя, Неклюдова, и т.д.
Сначала был разговор о «Рубановских» ребятишках. Впервые услыхала термин «индиго-дети» (от роду творчески одаренные дети, «синие»). Что их все больше, и надо их выявлять и лелеять.
Потом Галина Ивановна высказала свое мнение о сборниках Нины Фёдоровны и Галины Васильевны. С «Автографским» сборником получился совершенный пшик. Даже и не книга, как у Приходько, а что-то самодеятельное, сброшюрованное. Бурматов сказал, что вообще выбросил его в мусорку, потому что подбор стихов – никуда не годится. По сборнику «Томск- любовь моя и судьба» Галина Ивановна высказывалась, будто тезисно мой отзыв цитировала. И про позор для Томска, и про некомпетентность, и про языковые ошибки у авторов, и про жуткие, искажающие смысл стихов, опечатки в тексте.
Авторы стали возражать. Люде Костюченко нравится сборник, который у Бурматова полетел в мусорку: мол, хоть что-то. А зачем «хоть что-то»? Лучше тогда – никак, чем кое-как. О чем была речь, если в результате получилось нечто на уровне самодельно сшитой общей тетради? Была ведь речь о книге, летели стрелы и копья, а вышло совершенно беспомощное в полиграфическом плане (да и по содержанию тоже не ахти что) «издание», без библиографических ссылок. На него же даже сослаться нельзя, если вдруг где процитируешь - почти рукописный альбом. Разгорелся было спор. Неклюдова даже мне в запальчивости крикнула: «Зачем вы сюда ходите, Н.Я., если вам так не нравится уровень наших авторов?». Я удивилась, потому что Ира не относится для меня к таким авторам.
Но самое неприятное было впереди. Когда пошли стихи по кругу (я прочла Женины из военного цикла и «Золотые тротуары»), и дошла очередь до Бурматова, он, готовясь к чтению, вдруг выдал каламбур на фамилию одного нашего летописца истории Томска. (Что он ему на язык пришелся? Там целая завязь: летописец руководит «Томском историческим» - тоже обществом, вроде нашего, а у Бурматова, регулярно помещающего в газетах очерки тоже по истории города Похоже, историки наши не ладят). И когда Бурматов, ёрничая, исказил фамилию летописца, вдруг Галина Ивановна К-ская схватилось и с возмущенным видом кинулась одеваться: «Я не могу слышать, когда за глаза уважаемого человека так поносят». Мы переполошились, кинулись ее удерживать, Шкаликов к Бурматову: «Извинитесь, видите – какая реакция». Тот: «Не буду извиняться, лучше я сам уйду». Собрался – и ушел, его уже никто не удерживал, Галину Ивановну усадили.
Когда возвращались с нею в одной маршрутке, она выглядела очень удрученной: «Так неприятно! Со мною такое в жизни раз пятнадцать было. Я не знаю, что со мною: вдруг такая реакция. Сама не рада».
А вечер шел своим чередом. Люда Костюченко много стихов прочла, очень хороших. Валечка читала по просьбе тоже несколько детских и лиричных, очень душевных (обращение к Ангелу – «мой повелитель» и в то же время – «поддержи, помоги»), но очень слабых. И все нас уговаривала: «Ну, скажите мне что-то плохое». Потому что все, после происшествия с ГИ и Бурматовым боялись сказать что-то неприятное. Только Валечке и посоветовали – "больше читать". А ГИ рассказала эпизод со своей правнучкой (3,5 года), когда она на вопрос – понравились ли стихи какой-то местной поэтессы, ответила: «У Чуковского луче!»
Хорошая формула! Не забыть бы...
Свободное копирование
