Эвакуация

      Вся зимняя одежда осталась в Ленинграде. Кое-как нас родные снабдили зимними вещами и постелью. Наряды, в которых мы приехали на курорт, поместили в заплечные мешки – на черный день. Должна была с нами ехать моя младшая сестра Зоя, но в последнюю минуту раздумала и осталась с родителями, что было роковой ошибкой для нее (дурацкая принципиальность). Родители не решились трогаться с насиженного места. Лия досрочно заканчивала медицинский институт в Симферополе, и они остались ее ждать. Кто же знал, чем это все кончится!

      Наступил день отъезда. Мы в поезде. Мама рыдает на перроне. Папа бежит за вагоном. В последнюю минуту он вручил мне мелочь на счастье. Эту мелочь я зашила в мешочек и носила на шее, как талисман. В такое опасное время делаешься суеверной.

      Итак, в путь, в неведомое. Я, не приспособленная к дорожной жизни, осталась с детьми трех и шести лет, без близких среди эвакуированных; как говориться, между небом и землей. После войны прошло уже тридцать шесть лет, но того, что я испытала в то время, не забыть никогда.

      В дороге нас без конца высаживали из вагонов, и я таскалась с детьми и узлами. Как только я выдержала, трудно сейчас представить. Просто у человека есть какие-то дополнительные резервы, как говорится, глаза страшатся, руки делают. В тысяча девятьсот сороковом году я перенесла полостную операцию, и мне нельзя было носить тяжести. Кто об этом думал в то страшное время, когда ежечасно ждали бомбежку.

      С большими трудностями добрались до Керчи. День сидели на берегу. Удалось накормить детей горячими щами в столовой. К вечеру погрузились на баржи и всю ночь плыли по Азовскому морю. Несмотря на то, что море это мелкое, нас очень качало. Дети плохо переносили качку, а дочь была совсем замучена тошнотой и рвотой.

      К утру причалили к противоположному берегу, сложили вещи на подводы и долго шли пешком. Дочь на руках, сын следом за нами.  Ночевали на улице, грызли сухари. Утром погрузились.

       Нас привезли в Краснодарский край на станцию Роговскую. От станции несколько километров пешего пути до станицы.

      Прежде, чем попасть в Краснодарский край, высадились в городе Харькове у какого-то здания и вокруг него сидели на узлах и ждали дальнейшего отправления. Дальше двигаться было нельзя. Все было занято фашистами, всюду хозяйничали немцы. Харьков гудел, все было на колесах. Есть было нечего.

      Не помню, как попали обратно в поезд, знаю, что пошел поезд в обратном направлении – на Краснодарский край.

      Легко теперь писать, и все равно, не описать тех переживаний и страхов, тех трудов без помощи и поддержки. Без конца таскала вещи и детей и думала, как накормить их. Пережито много, не меньше, чем блокадниками. Они в почете, а нас , эвакуированных, не вспоминают.