Наступила осень, и одновременно с ней началась моя первая работа. По просьбе мамы меня взяли ученицей в швейную мастерскую по пошиву верхней мужской одежды. Целые дни разжигала утюги, раздувая угли. Вытаскивала наметки из законченных изделий, пришивала пуговицы. Вначале было интересно, потом наскучили и утюги, и пуговицы. Вещи были тяжелые, грубошерстные. Окружение мне претило. Одни портные. Портних не было. Шить я любила, но на этих тяжелых грубошерстных вещах учиться было тяжело и скучно. Ушла, не проработав месяца. Если бы это были легкие ткани и хорошие доброжелательные люди, я наверное отнеслась бы у этой профессии серьезней и научилась бы шить по-настоящему, это стало бы моим призванием. Тут сыграло роль и мое легкомыслие (я мечтала шить, а меня заставляли разжигать утюги).
Открылось новое производство - солемолка. Безработная молодежь бросилась туда, и я с ними, оставив ненавистный утюг, который никто не хотел разжигать, и поэтому это занятие поручали всегда ученикам. Электроутюгов тогда еще не было.
Итак, я стала работать на солемолке. Мололи тут на специальной мельнице крупную соль, превращая ее в «Экстру». За длинными столами сидели женщины, клеили коробки, наполняли их молотой солью, заклеивали. Рабочий укладывал пакеты в ящики и заколачивали их. Вот и я сидела за таким столом, клеила коробки, наполняя их солью.
Был тут и другой цех – ракушечный. Картонные изделия обклеивали ракушками в разных художественных вариантах. Этими сувенирами была богата Евпатория, и без них курортники не уезжали. В этом цехе работала одна из моих подруг, Бетя Мазо, сестра Миши Мазо. Мы вместе занимались спортом. В комсомол она не вступала.
Временами мы дружили. Девушка она была непостоянная, обидчивая, часто меняла подруг. При малейшей обиде месяцами не разговаривала не только с подругами, но и со своими родными. Такой уж был характер возмутительный.
Работа мне нравилась своим темпом, соревнованием, которые придавали особое настроение и интерес тому, что мы делали. Но вот прошел год, и я стала задумываться. Никаких перспектив, никакой специальности. Родители были такого же мнения. Мне хотелось самостоятельности и чего-то особенного. Жизнь двигалась вперед, надо было спешить. Все наши ребята понемногу разъезжались из родных мест кто куда. Гриша Моняк, наш заводила, уехал в Москву в Институт журналистики. Я завидовала его настойчивости и способностям. Летом все съезжались, и мы опять гурьбой ходили по нашей милой Лазаревской улице из конца в конец по много раз. Провожая друг друга, простаивали у ворот часами.
Дружила я тогда с Гришей Моняком. Гриша погиб в войну. Он был снайпером. Оставил жену и двоих детей.
Оба моих друга, Миша и Гриша погибли на поле брани. Обидно и горько.
Но опять я забегаю вперед. О последующих событиях – в следующей части.
Свободное копирование
