Пятого октября 1953 года родилась рыжеволосая Маринка, так ее окрестила Варя, а месяц спустя я их встречал на станции. К тому времени Яшка еще жил у меня, так как не мог же я его выкинуть в никуда. Драмы то утихали, то разгорались с новой силой.
А в это самое время Наумчик меня обрадовал. В паро-котельной освобождается место кочегара.
– Пиши заявление и иди с ним к Певзнеру.
Заявление написано, а в нем сплошные слезы. Жить не на что, грудной ребенок, семья попросту голодает. Прошу перевести меня на работу кочегаром. Большой кабинет начальника транспортного отдела комбината Инта-Уголь. Вожди пролетариата все в ряд, под ними – маленький «батька Махно», еле видный за огромным столом.
– Что надо? – враждебно глядя на меня, заорал Певзнер.
– Да вот заявление.
– Короче! Я не могу со всяким рабочим дольше минуты говорить.
Я пытаюсь объяснить как можно короче суть дела, о тяжелом положении семьи, о ребенке…
– Меня ваши дети не интересуют. Мне наплевать на то, что вам не на что жить, я не собираюсь вас никуда переводить. Слышите? Можете искать себе другое место, я вас увольняю!
Я стоял, и каждый мускул мой дрожал не от страха, а от желания задушить эту лохматую мразь.
– В таком случае напишите на моем заявлении вашу резолюцию!
Я подал ему бумажку. Росчерком пера в углу наискось он написал: «Отказать!» – и расписался. Я, не помня себя от неистовства, выхватил из его руки свое заявление и поднес кулак к его роже.
– Ну, сволочь… – Дальше мощное ругательство, начинающееся с буквы «ё». – Это заявление будет лежать на столе Хрущева!
Мою решимость я подтвердил таким пушечным ударом двери, что зазвенели стекла и покосились вожди пролетариата на стене.
Свободное копирование
