Фотография: Николай Петрович Качанов, Прокофий Данилович Полторацкий с внуком Шуриком на коленях, Мария и Степан Качановы (Фотография на память сделана по случаю приезда в гости из Грузии Прокофия Даниловича, приезжал знакомиться с внуком, 1932 г.)
Николай Петрович Качанов был, безусловно, прозорливым человеком. Умный, начитанный, он хорошо знал Библию, был глубоко верующим. Односельчане его уважали: до революции он был казначеем общинных денег – старостой. Когда семье вернули часть разграбленного имущества, он собрал сынов, разделил все, что осталось, между ними, и посоветовал им уезжать из села: “Не будет здесь нам покоя, не дадут жить как прежде”. Сам он вместе с младшим сыном – Степаном – уехал в Закавказье. Произошло это в 1928 году. История этого переезда пересказывалась папой неоднократно, но я, к сожалению, слушала, как говорят, в пол уха.
Сохранилось удостоверение Качанова Николая Петровича, выданное ему в Северском сельском совете перед отъездом в Закавказье, из него я и восстановила дату отъезда из Сибири. Однако расскажу, что помню. Приехали в их село вербовщики – так их называл папа. Это были государственные служащие, которые, агитировали сибиряков переезжать в Закавказье. Как и в свое время его отец Петр Агафонович, Николай Петрович получил подъемные, ему определили место жительства, и они с папой поехали. Ехали на подводах. У деда с папой были лошади – та самая кобыла и жеребец, которых в злополучное лето пас на заимке папа. Жеребца звали Серко. Ехали не одни, а вместе с другими завербовавшимися строить новую жизнь в Закавказье. А старшие сыновья с ним не поехали, остались, кто в селе, кто уехал в районный центр.
Переезд продолжался долго, кажется, папа говорил, больше месяца.
Приехали в Азербайджан, поселись в селе Родниковке, в 8 километрах от города Агдаша. Места, кстати сказать, были довольно гиблые. Агдаш находится километрах в 12 – 15 от города Евлаха, расположенного в самой низкой точке Кура-Араксинской низменности – 50 метров ниже уровня моря. В те времена Евлах был окружен болотистой низиной, обильно “снабжавшей” окрестности малярийным комаром. Малярия нещадно косила переселенцев. Мама вспоминала, что к ним в село Владимировка в начале 30-х годов приехало на постоянное жительство много людей с Кубани и Украины. Переселенцы уезжали от раскулачивания, от нарождающихся колхозов, от голодной жизни. В Азербайджане с этим вопросом было проще, можно было жить своим хозяйством. Получай землю и живи. Получили надел земли и Качановы. Стали заниматься знакомым и любимым делом – землепашеством (именно так всегда говорил папа “землепашество”, а не “земледелие”).
И тут со всей остротой встал вопрос о хозяйке в доме: Николай Петрович брать новую жену не хотел, а Степану Николаевичу жениться вроде рановато. Но как только папе исполнилось 17 лет, стал ему отец подыскивать невесту. И нашел. В соседнем селе Владимировке жила девушка, тоже совсем юная, всего 16 лет, но красивая, работящая, а, главное, живет с отцом и мачехой, и те не прочь выдать ее замуж. Ехал папа во Владимировку на смотрины с большой неохотой, считал, что рано ему еще жениться, но увидел невесту, и сдался... На фотографии тех лет стоит мама с подругой и сестрой Верой, толстая коса вьется по груди. Видно, что невеста и в самом деле заслуживала внимания. В селе ее звали “Маруся – большая коса”, но, наверное, не роскошные черные волосы были ее основным достоянием, и даже не зеленые необыкновенно живые глаза, а нечто другое. Зная свою маму, я думаю, что главное ее достоинство и в те времена – крепкий характер, какая-то удивительная хватка, которую даже было трудно объяснить, ведь в активе у этой шестнадцатилетней девушки был всего-то один год церковно-приходской школы.
Свободное копирование
