Но со временем изменилось положение и на нашем участке. Немецкие самолеты стали чаще обстреливать наш лес, и мы в свою очередь открывали огонь по ним, когда они спускались низко над лесом. Бандеровцы активизировали свои действия против нас, и приходилось вступать с ними в упорные бои. Мы стали испытывать недостаток в боеприпасах. Скупо стали выдавать патроны. На наши три тяжелые орудия осталось пятнадцать снарядов. Увеличилось количество раненых, и число их росло изо дня в день. Были у нас и тяжелораненые, которых необходимо было отправить на самолетах в Москву. У нас продолжал находиться тяжелораненый Тарас, без рук и без ног, к тому же слепой.
По согласованию с Московским партизанским штабом мы стали готовить в соседнем Дукрайском лесу аэродром для приема самолетов с оружием и отправки с ними раненых.
Мы выделили большую группу партизан для раскорчевки и расчистки большой площадки, и за непродолжительное время аэродром был готов. По радио мы связались с Москвой и условились о световых сигналах при приеме самолетов на аэродром. Но как только советские самолеты перелетели линию фронта, их стали преследовать немецкие «Мессершмитты», и наши самолеты вынуждены были повернуть обратно на свои базы. В небе над нашим и окрестными лесами часто происходили воздушные бои между советскими и немецкими самолетами.
В связи с трудностями использования советскими самолетами нашего аэродрома Московский партизанский штаб приказал нам перейти в Дубницкие леса в район Мозыря — Турова, Лельчиц, недалеко от Олевска, Коростеня — станций на железнодорожной линии, ведущей на Киев. Нам предстояло пройти около трехсот километров.
У нас, еврейских партизан, возникла проблема, как поступить с еврейским семейным лагерем, насчитывавшим около ста человек, в основном стариков и детей. Следовать за нами они были не в состоянии. Оставить их одних на месте без вооруженной охраны было равнозначно смертному приговору, так как сейчас же после нашего ухода бандеровцы расправились бы с ними. Были здесь также украинские и польские семейные лагеря, с которыми бандеровцы также расправились бы. В украинском семейном лагере находились члены семей партизан — дети и старики, старшие братья которых или сыновья были в партизанских отрядах. Таких членов семей партизан бандеровцы расстреливали. В такой же опасности находился и польский семейный лагерь. Ведь лозунг украинских фашистов был: «Проти полякiв та проти жидiв».
Штаб нашего Соединения отправил верховых к партизанам бригады имени Молотова с просьбой взять под свою защиту наши семейные лагеря и снабжать их продовольствием. Посланцы наши вернулись с положительным ответом молотовцев.
Бригада имени Молотова находилась в районе Пинских лесов и болот.
Сильная партизанская группа, вооруженная автоматами, сопровождала семейные лагеря в район расположения бригады имени Молотова. Последняя полностью выполнила свое обещание. Семейные лагеря хорошо охранялись и снабжались питанием до самого прихода Красной Армии и освобождения ею Пинска и всех его окрестностей.
Возникла проблема с Ханкой. Штаб был категорически против того, чтобы брать с собою девочку в такой далекий и опасный путь. По дороге предстояли тяжелые бои с бандеровцами и немецкими частями, охранявшими железнодорожные магистрали и имевшими там хорошо укрепленные оборонительные позиции.
Единственным выходом было остаться родителям Ханки в еврейском семейном лагере. Я до сих пор не могу понять, почему они не поступили так. Родители стали искать место, где оставить Ханку. Добрая Татьяна жила далеко отсюда, и в тех деревнях действовали бандеровцы.
Свободное копирование
