Тем временем Иноземцев предпринимал шаги для того, чтобы обезопасить себя. Как мне потом рассказывали, на заседании дирекции он сказал: «Мирского надо снимать с должности заведующего отделом». Он стал по мелочам придираться к работе отдела, и я понял, что за этим последует: на заседании парткома объявят, что я не справляюсь со своими обязанностями, и будут рекомендовать дирекции освободить меня от должности заведующего. Я решил не дожидаться этого. В один прекрасный день в июне я пришел к директору и, когда он начал опять высказывать претензии ко мне по явно надуманным поводам, сказал, глядя ему в глаза: «Знаешь что, Николай Николаевич, лучше я уйду из института». В его глазах я уловил облегчение и, хотя первыми его словами были: «Как уйдешь, куда? И кого на твое место?» — я понял, что поступаю правильно; тут же взял лист бумаги и написал заявление об уходе по собственному желанию, сказав: «Уйду в Институт научной информации, я там работаю на четверть ставки, Виноградов меня возьмет старшим научным сотрудником». Директор Института научной информации Виноградов сначала было принял меня с распростертыми объятиями, но затем, узнав, что мое дело будет разбирать райком партии, перетрусил и отказался. Я остался в своем институте на должности главного научного сотрудника.
То, что последовало затем, было обычной советской рутиной. Партком признал работу партийной организации отдела неудовлетворительной, а райком партии вынес мне строгий выговор за потерю бдительности и недостатки в политико-воспитательной работе в отделе. А Иноземцев умер от инфаркта на своей даче в августе того же года.
Ходили слухи, что наш институт вообще собирались закрыть и не сделали этого только потому, что Олег Богомолов и Александр Бовин лично пришли к Брежневу и попросили его не допускать этого. Новым директором института стал Александр Николаевич Яковлев, бывший посол в Канаде, а до этого высокопоставленный работник ЦК. А вскоре, как я уже упоминал, арестованных ребят выпустили. Фадин стал блестящим журналистом и известным политологом; к сожалению, он трагически погиб в автокатастрофе несколько лет тому назад.
Пока развертывалось все это надуманное дело, институт лихорадило несколько месяцев подряд. Сколько нервов было потрепано, сколько собраний и заседаний проведено, сколько обвинений выдвинуто! На заседании комиссии, образованной парткомом для расследования крамольного дела, в частности, говорилось: «Мирский хвастался тем, что у него отдел с человеческим лицом, а оказалось, что в этом отделе орудовали антисоветские элементы». Многие проявили себя с худшей стороны — я уже упоминал о том, как конкурсная комиссия по заданию парткома пыталась изгнать из института Киву Майданика, одного из лучших, наиболее талантливых ученых, вина которого была в том, что он являлся научным руководителем Фадина.
Свободное копирование
