Коммунальная жизнь - 4

История следующей комнаты — бывшего кабинета не менее харак­терна для эпохи. Когда мы оказались в этой квартире в 1928 году, ее за­нимала молчаливая, замкнутая супружеская пара. В «слободке» нашей, жившей своей сложной, буйной, то дружеской, то междоусобной жиз­нью, этих людей, явно всех сторонившихся, недолюбливали. Упоми­навшаяся Мария Васильевна, женщина умная и хитрая, которая сразу завела дружбу с нашей семьей (почему, скажу позже), говорила о них: «Эти гордецы!»

Через несколько лет глава семьи, Георгий Иванович, был арестован и исчез навеки, за ним вскоре последовала жена. А в комнату, которую, как я помню, ремонтировали красноармейцы, вселился молодой еврей с семьей — чекист Шифман, следователь по делу этого нашего репресси­рованного соседа, получивший его комнату. Теперь в бывшем кабинете поселилась крикливая местечковая семья, вечная закваска коммуналь­ных ссор и скандалов: жена Шифмана Лиза, ее старшая сестра, ведшая у них хозяйство, и двое детей, Боря и Роза. Их судьбы тоже носят отпе­чаток времени.

Глава семьи вскоре был направлен на ударную работу — строитель­ство. Именно он сносил нашего Николу «на курьих ножках» и строил на его месте женскую школу. Он и здесь отличился, и его послали учиться. К началу войны стал врачом — и вскоре погиб на фронте. А Роза, ровес­ница моего сына, впоследствии принесла семье на какое-то время свое­образную известность: она была одной из первых московских девушек, подвергшихся шельмованию в прессе за вольный образ жизни и связь с иностранцем.

Но кто же были те исчезнувшие супруги, которые до Шифманов жили в бывшем кабинете Шполянского? Через много лет, занимаясь в Отделе рукописей Ленинской библиотеки фондом Н.Н. Орлова, секре­таря Русского библиографического общества при Московском универ­ситете, я выяснила, что общество это, как и другие общественные орга­низации интеллигенции, было закрыто в конце 20-х годов, а участни­ки его арестованы и большей частью погибли. Так вот, соседом нашим был известный в то время книговед и библиограф Георгий Иванович Поршнев. В энциклопедических справочниках датой его смерти указан 1941 год, и если она верна, то он провел в лагерях более 10 лет. Но, воз­можно, дата вымышлена чекистами, а истинная вряд ли когда-нибудь станет известна.