Фамильные зАмки

                                                 ФАМИЛЬНЫЕ ЗАМКИ

28.5.14    было 92 гаврика и 2438 опусов.

Первый фамильный зАмок на моей памяти - это квартира времён войны. Примерно 1942 год. Вероятно время, когда немцы брали Харьков во второй раз. Из всей квартиры перед глазами только платяной шкаф, весь в дырочках. Я даже не уверен, что это реальная картина /39,40,41,42 = примерно мне 3,5 года/.

А быть может, эта картинка навеяна более поздними рассказами матери. Тогда перед окном рванул снаряд, и всё в квартире было посечено осколками. И вся одежда в шкафу. Нас с матерью спас погреб за домом.

Была эта квартира в УНДИМЕ /украинский научно дослидный институт механизации и электрификации сельского хозяйства/. Вероятно, это послевоенное название. В разговорах матери мелькало - совхоз. С довоенных времён и до сих пор сохранилось двухэтажное здание конторы. Оно стоит в парке, посаженном ещё до войны.

По-моему, сейчас в этом здании пункт скорой помощи. А на восточном краю парка и были до войны домики, где мы проживали. Нужно будет по гугловской карте найти это место и влепить сюда точнейшие координаты /шырата-далгата/. Теперь это проспект Тракторостроителей.

С двухэтажной конторой связано ещё одно событие. При немцах в районе этой конторы швырнули гранату. Вроде бы, где то в подвале прятались раненые солдаты. Немцы в отместку схватили десяток случайных людей и расстреляли под стеной этой конторы. Выжил только один пацанёнок - пуля зацепила лёгкое. До этого он меня изрядно обижал - отбирал трёхколёсный велосипед.

Недавно поспрашивал о тех временах единственную ещё живую /на 16.1.12/ тетку. Оказывается, в это время она жила с нами. 12летнй пацанкой ходила пешком в Непокрытую за пропитанием. В её словах расстрел выглядит иначе. Около двухэтажной конторы были бараки, и немцы приказали их очистить. Расстреливали тех, кто остался в бараках. По словам тётки, погибали в основном женщины и дети. А некоторые мужики оставались живы. Может вовремя падали?

Тётка также говорит, что ещё до моего рождения отец успел отслужить в армии 3 года. А после моего рождения загремел на Финскую. Жив остался только благодаря кабине грузовика. Спасла от жутких морозов.

Следующая на моей памяти временный замок была в предместьях Варшавы. И тоже фронтовые воспоминания. Здесь фронт перекатился через нас уже на запад.

Запомнились полёты трассирующих очередей на фоне ночного неба. Домик был среди развалин. Во дворе тоже был погреб, где довольно долго мы обитали. Только в Харькове это была традиционная яма с люком и приставной лестницей, а в Польше в погреб вели кирпичные ступеньки. На восток от этого домика было довольно большое озеро. А на запад был центр посёлка - магазины, рынок. И что интересно - я вовсю шпарил по-польски! Мать всюду брала с собой в качестве переводчика. А теперь помню по-польски только одну фразу: "мне, татарину, вшыстко едно".


Когда я впервые наткнулся на проза.ру, то прочитал про 10летнего харьковского пацана. Жаль только, не запомнились координаты рассказа. Пацан остался один /мать бесследно исчезла/ и пробирался к родным в Днепропетровск. Какую-то долю пути подвезла полуторка с пленным красноармейцем за рулём и конвоиром - словаком с винтовкой.

Так вот этим пленным вполне мог быть мой отец. Попал в плен с машиной в каком-то из котлов. Понятно, что в советское время он не особо рассказывал подробности.
Наверняка особого выбора в плену не было – или за руль или …..

Отец как то сумел забрать нас с матерью, и мы всей семьей бродили по Европе по воле фюрера. Помнится переправа через Днепр. Длиннющий горбатый мост. Фонтаны взрывов. На мосту попали под бомбёжку. Машина заглохла и мы с матерью побежали, а отец остался копаться в моторе. За полную достоверность картинки не ручаюсь - вполне могла быть навеяна позднейшими рассказами.

Ещё примерно такая же картинка. Мы с матерью в кузове с тентом на нашем барахле. Вид назад открыт. Переезжаем по хилому мосту через овраг. А он возьми и рассыпался за нами.

В более-менее благополучной Болгарии местные предлагали меня оставить. Так что вполне мог стать болгарином. После этого я пригрозил за машиной возить дрын, чтобы отбиваться от желающих меня прихватизировать.

Помнится громадная рыбина. Из стандартного стирального корыта свисал ещё полуметровый хвост. Щука или сом. Отловили где то в Висле.

Мать куда-то на денёк отлучилась, и отец успел на базаре продать мешочек соли. Наш стратегический пуд соли. Наторговал кучу денег, да тех, что вот-вот должны перестать ходить. Этот пуд соли мать напоминала отцу до самой смерти.

Побывали и в Восточной Пруссии. Трёх или четырёх этажный фольварк бауэра. Помнится побелевшее лицо матери, когда увидела у меня в руках игрушки детей бауэра. Надыбал где то на чердаке. Вполне могли расстрелять всю семью в воспитательных целях. Добро, что никто не увидел, пока я не отнёс назад.

Наконец, надолго осели в пригороде Варшавы. Где я начал чирикать на польском. Наверное, том то и удалось отцу оторваться от немцев.

И здеся в первый раз видел, как двое солдатиков с винтовками уводили отца. Такую картинку видел и второй раз. Уже в Перший Богачци Велыко-богачаньскрго р-н Полтавской области. Второй раз было за спекуляцию карандашами. Второй раз загребли и мать. Родители ездили в Харьков, накупали разного школьного барахла /карандаши, тетрадки, линейки, перья и пр./, продавали в селе и на базаре в Радионовке. Донесла какая то завистливая зараза. Впаяли по 5 лет. По знакомству.

Судья хромал, отец слесарил в МТС /машинотракторная станция - тогда техники в колхозах не было, все трактора, машины были только на этих станциях/ и переделал этому судье тросточку, чтобы можно было острый наконечник прятать или выдвигать.

Следующим замком была комнатка на втором этаже в Кутузовке под Харьковом. Там ещё был полуподвал - один был залит водой, а во втором была маслобойня. Как она пахла жареными семечками! А как мать в 45-том перебралась из-под Варшавы - ума не приложу! Помнится только одна картинка: небольшой зал жд-вокзала, посерёдке гора нашего барахла, я наверху в качестве сторожа, мать где то наводит справки, покупает билеты. Вероятно, за счёт этого барахла и путешествовали.

А потом я оказался на родине матери в селе Перша Богачка Велыкобогачаньского р-н Полтавской области. Это уже не замок, а фамильное поместье! Правда, никаких богачей там я не видел. Как раз там мы пережили очередной голод 46-47 года. Мать всё время где-то моталась, а я оказался на попечении тёти Оксаны. Жена материного брата - дяди Коли. Фактически это моя вторая мать.
Добрейшая женщина! Сначала отец ещё рубал уголёк в Подмосковном угольном бассейне в расплату за плен. Потом слесарил бесплатно в МТС, пытаясь за свой счёт восстановит полуторку, на которую его обещали взять шофером. А потом мои предки загремели на 5 лет. Отец зеком шоферил где то в громадной промзоне, вероятно, в Арзамасе. Непонятную громадину строили. А мать была дояркой в Красноярском крае. Там молоко зимой продавали в мешках - замораживали молочные блины в мысках.

Так что в первый класс в первый раз провожала тётя Оксана. Я был знаменитостью - перед этим в школе на новогодней елке со стула прочёл стишок про жука-рогача. Я так выразительно показал, какие у него рога, что мне несколько лет потом пацаны напоминали какие у меня рога.

Попытался высмотреть домик тёти Оксаны из космоса, но Богачка не Харьков. Это здесь из космоса чётко видна крыша моей точечной девятиэтажки. И зеленеет бассейн в коттеджике напротив моего подъезда. А на сёлах гугловцы экономят.

Но чётко виден богачанский пруд, посадки шелковицы /тутовника/ на противоположной стороне.

Лужок и шелковица напомнили два хатних эпизода. Шелковица - одним летом подрядились выращивать шелковичных червей. Так вся хата была заставлена нарами для этих прожор. Надо было с той стороны таскать горы шелковичных веток этим прожорам. А потом коконы кипятить вовремя. Чтобы личинки не успели изнутри посечь шёлковую нить.

А лужок использовался для отбеливания полотна. Выскочило из головы, как оно называется. Из конопли. Конопля росла в два человеческих роста. Про наркотики как то ничего не было слышно. Ходили слухи, что в конопле можно упасть в обморок. Но я ни разу не падал. Потом конопля вымачивалась долго в воде, сушилась и на специальных козликах вымолачивали сердцевину /кострыцю/. Расчёсывали волокна и на ручных прялках готовили нитки.

А вот и хантий эпизод.
В одну из зим в хате был собран жуткий агрегат - ручной ткацкий станок. Как и шелкопряды, практически занимал всё хату. Ткалось полотно сантиметров 70 шириной и метров 20 длиной. И на лужке отбеливалось. Прополощут в пруду и опять на солнышко. Получалась грубая ткань, напоминающая современный брезент.

После пятого класса был затеян переезд в Шалажи /Подгороднее/ Грозненской области. Где жили аж в трёх замках! К этому времени родители вернулись из мест не столь отдалённых. В Шалажах брат матери возглавлял небольшой заводик. Основной задачей заводика было снабжать Сталинские лесополосы семенами и попутно давил соки. Яблоки, груши, вишни, сливы, мушмала, тутовник.

Несколько месяцев ютились в директорской квартире на территории завода. Втроем на койке за шкафом. Потом сняли комнатушку метров три на три с половиной. Именно там репродуктор сообщил о смерти вождя всех времён и народов.

Затем купили дом с участком. Это был уже настоящий дворец! На высоком, почти в человеческий рост, полуподвале целых три комнаты. Жили в средней, малая - кухня, большая - хламонакопитель. Сарай для чушки и коровы. Усадьба! Крайняя по улице. Далее - луг до Шалажинки, вид на лесистые предгорья и Лысую гору. Лысая из-за альпийских лугов. Копия Говерлы, но не всеукраинского, а домашнего употребления.

Были два или три громадных ореха. Собирали примерно треть урожая, остальное доставалось хрюшке. Три пчелиных улья. Я почему-то обожал мёд с солёным огурцом. А когда приплетался с Ачхой-Мартана на выходные из школьного интерната, то первым делом выпивал баночку жидкого мёда. Такую маленькую-маленькую, всего на 300 грамм. Пол литра мёда – это много, 200 - мало, а 300 – самый раз.

Одно время были примерно одного роста кутёнок и поросёнок. Им давали одинаковые мыски одинаковой похлёбки. Хлебали они носами навстречу друг другу. И за обед раз 20 менялись мысками. Да так синхронно и мгновенно, что невозможно было определить, кто был инициатором. Наблюдал специально и многократно, но всё безрезультатно! Работали на поговорку - в чужом саду яблоки вкуснее.

Около них околачивался котёнок. Когда котёнок стал котищем, глажу и обнаруживаю дефект хвоста. Последняя фаланга приросла под 90 градусов. Значит, не повезло котёнку, поросёнок копытом загнул ему хвост. Котище очень любил встречать отца. Сидит на заборе, ждёт. А потом, страшно довольный, пробирается по забору рядом с отцом. Забор из трёх продольных лаг с вертикальными хворостинами. Вот по верхней лаге и вышагивает кот, гордо задрав хвост.

Кот дружил с нашей псиной. Ведь в детстве лопали с одной миски. Подросли, такие представления давали! Домашний цирк. Был забавный случай. По дороге трусит собака. Выбегает кот, на задние лапы, передними пытается собачью морду обнять. Чужая собака остолбенела от такой наглости. Наконец и кот сообразил, что собака чужая. На задних лапах отошёл шагов на пять, приземлился на четыре, спина дугой, хвост трубой, шерсть дыбом. И бочком, бочком к своим воротам. А псина ещё минуты три не могла выйти из столбняка. Это был родной брат нашего, из одного помёта. Вот кот и ошибся - внешне были похожи.


Поступил в ХПИ. Харьков. Моя родина. К этому времени вернулся истинный хозяин нашего дворца - старик чеченец. Вот родители и драпанули от греха подальше на хуторок из трёх хат около коровника УНДИМа. Тогда в городе так просто не прописывали. Повезло с окружной дорогой - она сделала из хуторка город Харьков. Вскоре родителям дали клетушку /опять 3 на 3/ в здании магазина около двухэтажной конторы УНДИМа.

Пошла мода по союзу квартиры строить самим - государство предоставляло материалы. УНДИМ заложил три четырёх квартирных дома. На этом месте потом построили первый в Харькове универсам. Наконец-то у родителей появилась, нет, не фамильный замок, а почти двухкомнатная квартира.

Почти, потому что между комнатами не было двери. Был альков. Интересно, правильно ли я назвал этот проход между комнатами шириной метра полтора?

Нужник во дворе. Через некоторое время во дворе появилась водопроводная колонка. Оказалось, что через двор проходил водопровод для военной радиостанции. Теперь на её месте трамвайная остановка на пересечении проспекта Тракторостроителей и Салтовского шоссе. Но с каким трудом искали этот водопровод. Он, гад, оказался на глубине чуть ли метра четыре, да и не знали точно, где он проходит.

Через забор оказались садовые участки какого то завода. Сейчас там парк Победы. Это сады первой волны, когда землю давали чуть ли не в черте города. Работягам всучали чуть ли не насильно. Даже саженцы сажал завод. Так что купить примыкающий участок не оказалось проблемой. Даже когда эти домики снесли ради универсама, у родителей под боком был сад.
Однокомнатную квартиру дали всего метров 500 южнее. Две остановки трамваем.

Наконец-то у родителей появилась современная хата – на втором этаже стандартной хрущёвки. Окнами на трамвайную линию по проспекту Тракторостроителей. На двоих. Милостью ФТИНТа мы с женой уже несколько лет жили в угловой квартире на третьем этаже тоже хрущёвки. Нам повезло – во ФТИНТе был кликнут лозунг: молодым специалистам по квартире! Потому что среди молодых затесался зять Веркина.

Сад родителей был метрах в 200 от Салтовского базарчика. Мать великолепно использовала эту комбинацию. Всё, что поспевало в саду, попадало в стаканчики на базаре. Стаканчики мигом разметались городской детворой. А вне сезона в стаканчики попадали жареные семечки.

Когда в 90 я выбил во ФТИНТе шестой жигулёнок, то научной зарплатой пахла только одна его половинка. Вторая пахла жареными семечками.

Интересно было наблюдать, как отец работал в саду. Например, прополка. После отцовских трудов сад смахивал на камуфляжную ткань. Ни одна грядка не была прополота до конца. Полол самим произвольным образом. А ещё интереснее были взаимоотношения отца и матери. Мать его непрерывно пилила по поводу и без оного. А он невозмутимо и молча занимался своим делом. Как глухой. Обычно я не выдерживал и пытался урезвонить мать. Напрасно.

В этот сад загнать меня было большой проблемой. Появлялся только по острой необходимости. Например, оборвать высокую вишню. И как изменилось отношение к собственному саду в Новой Казачей. Я даже яхту АЛИСУ с двумя сёрфами забросил! И сейчас копаюсь в земле с превеликим удовольствием. Веду здоровый образ жизни, утверждает сын.

В 70е мать пыталась купить для меня сад напротив ФТИНТовской проходной. Отбился – стеснялся копаться в саду на виду у всех знакомых. Как же я теперь жалею! Теперь эта земля золотая. На этом участке отгрохали четырёхэтажный коттеджик. За этот участок я бы был буржуем средней руки. На проценты имел бы вторую научную пенсию.

Лопухнулся я и с квартирой матери. Отец отдал концы очень рано. Сразу же, как ушёл на пенсию. Не мог жить без своего автобуса. Мать ещё долго жила одна в этой квартире. А я, лопух, не догадался там прописать сына. Так ещё один жирный кусок выпал у меня из ротика. Жаль, жаль.

Последний фамильный замок родителей в Непокрытой. Сейчас Шестаково. На родине отца. Отец похоронен в одной оградке с моим дедом и бабушкой. А мать, как урожденная Малько, почти рядом, метрах в 10.

Надо будет, при случае, затащить туда внука.
Если уломаю его свозить меня поймать последнего рака во ФТИНТовском концлагере. В честь моего рекорда – 530 раков за день! Тазиков со всего лагеря не хватило вместить этот улов.

Непокрытая как раз на полпути в лагерь. Это там шикарный родник по дороге в Старый Салитов. А слева на бугре – последний фамильный замок Калашников.


5.3.12