Беда - 15

Не знаю, сколько бы я еще сидел, но кончилась война. Только это меня и спасло. Летом 1945-го повели меня к начальнику тюрьмы.

- Здравствуйте, гражданин начальник.

- Здравствуйте, Александр Георгиевич.

И вдруг... я почувствовал себя человеком. Я - Александр Георгиевич. Я снова - Александр Георгиевич!

- Мы вас сегодня выпустим, - сказал он, - но не сейчас, а когда стемнеет. Вы очень бледны... чтобы внимания не привлекать. Да, вам было тяжело, но вы же живы. Это главное. А знаете, что вас ожидало? Та дивизия, в список которой вы были занесены, попала в окружение и погибла в полном составе.

Я расписался, что сохраню тайну о том, что происходило со мной в тюрьме. В "деле" я увидел свою фотографию - взял ее и спрятал.

Проходят годы. Начинается XX сьезд партии. Разоблачают Сталина, Берию, деятельность НКВД. Я прихожу на прием к заместителю генерального прокурора.

- За что сидели?

- Не знаю. Обвинение не соответствует действительности.

- А вы знакомы с Анной Андреевной Занчковской?

- Нет.

- Вот ее адрес. Она написала на вас донос.

И читает: "Спиркин в беседе с Кагарлицкой назвал Сталина жестоким человеком".

Я пошел туда - я хорошо знал тот дом. Встретила меня седая, сгорбленная женщина, провела в свою комнату.

- Меня зовут Александр Георгиевич Спиркин. Знакомо вам мое имя?

- Нет.

- Странно. Я четыре года сидел. Я пережил год пыток. Десять лет несу на себе клеймо бывшего политического заключенного. И все это по вашей вине. Я не уйду, пока вы не расскажете мне правду.

И она рассказала. Была она дочерью генерала царской армии. Отца расстреляли, брата расстреляли, муж сидел, и сама она пятнадцать лет отсидела. Я все понял: она боялась и доносила на других, чтобы себя обезопасить. И еще я понял: произошла трагедия пострашнее ее и моей.

Захожу к Кагарлицким, сажусь за стол. Чувствую, они настроены враждебно.

- Вы думаете, - говорю, - вас посадил я? Я думал, что меня посадили вы! А посадила нас всех Занчковская.

Вскоре мы получили документы о реабилитации. Помню, как я услышал по радио, что приговорены к расстрелу Абакумов, Комаров, Радованский!.. Весь их отдел! Это же возмездие!!!

Проходят годы. Меня выбирают в члены-корреспонденты. После выборов в Академии наук еду я к директору Института государства и права. Он помогал мне, покровительствовал. Приезжаю с курицей, коньяком отметить победу. А жил он в особняке, в переулочке на Чистых прудах. Я ему и говорю: "Что это у вас за дом такой?". А там потолки метров шесть! Комнаты, как в Колонном зале! Люстра, как в Большом театре! И отвечает он:

- О!.. Это особый дом. Здесь жил Абакумов.

Еще одно возмездие!!! Знал ли Абакумов, что через много лет я буду сидеть в его доме и пить коньяк? А его кости уже сгниют к тому времени.