Буксир «Ударник» довольно долго тащил нас от материка до острова где предстояло прожить четыре года. Первые минуты удивлял сказочный кремль, гранит пристани и люди в порту: преимущественно серые стеганые куртки заключенных и редкие фигуры оперативников. Нашу семью поселили на первые три дня в какой-то учебный класс с макетами полевых оборонительных укреплений и оружия. Спали на больших деревянных диванах, еще монастырского производства. Последующие дни и годы по - существу успели пожить в двухэтажных зданиях типа бараков: коридорная система, одна кухня на этаж и одна печь, согревающая сразу две комнаты. Вскоре поняли, что все это хозяйство = тепло и питание осуществляется заключенными. Говорили, что секрет этих монастырских печей еще не совсем разгадан. Еда привозилась по выбору из очень скромного меню и ставилась на громадную плиту в общей кухне.
Чем были заняты родители – не помню, точно знаю, что оперативная работа отца это прием всех прибывающих на остров, а мама стала учиться по программе пятого класса в группе типа ликбеза, организованного женами тех же оперативников. Через несколько месяцев ее приняли на курсы радистов: образования мало, зато обнаружился редкий музыкальный слух. После курсов более пяти лет работала радисткой на суше, и зачастую на двух главных плавсредствах: грузопассажирском пароходе «СЛОН» (Соловецкий лагерь особого назначения) и буксире «Ударник». Дети, их было немного, жили на полной свободе, все было быстро освоено = элитные конезавод и молочная ферма, а также пожарная команда и сухой док и, конечно святое озеро с гранитной набережной. А вот в Кремль – только со взрослыми, а там было, что посмотреть: от казематов и каменных мешков в башнях, до исторического музея и театра. Великолепие же Соловецкого собора считается уникальным.
Прибывающие на остров охотно верили, что святое озеро кишит рыбой, а дно покрыто монетами, которые должен был бросить всякий, ступивший на Соловецкую землю. Мы, мелкота, привязав к палке нитку с крючком тщетно пытались рыбачить.
В Соловках я узнала о таком диве-дивном, как кино. Его крутили в небольшом клубе для вольнонаемных. Наша небольшая толпа детворы собиралась задолго до начала, пытаясь прорваться первой и захватить место у экрана, иногда приходилось усаживаться на полу. Присутствие тапера не гарантировалось, а титры я уже умела читать.
Жизнь на острове меня нисколько не тяготила, поэтому стал неожиданным переезд на материк. Отец был уволен из органов за нарушение режима – сухой закон соблюдался строго и отец обязан был это контролировать. Мама оставалась радисткой этой же системы, замещала радистов «Соловецкого флота», и я часто плавала туда-сюда, чтобы встретиться с одноклассниками. Отцу предложили поработать охранником в зоне на станции Мстинский Мост, как временная передержка. Он согласился. Мы с мамой остались на Карельском берегу. Кемь-Пристань принимает больше корабли, а в отлив они пристают к далеко уходящему в море пирсу. На этом же клочке земли, соединенном дамбой с настоящим материком стоял ангар со спуском для самолетов, три домика: радиостанция и несколько комнат для жилья. Мама подолгу дежурила и я без конца заглядывала в рубку. Не могу удержаться, чтобы не сказать о моем десятилетнем выходе в настоящий эфир. Азбуку Морзе я выучила раньше мамы, дома на углу обеденного стола был установлен ключ и я с удовольствием постукивала. Мама рискнула, подала мне текст - радиограмма в пять строк – передавай. Умирая от волнения я передала и тот час же получили запрос: «Кто робит?» Увы! Продолжения этого подвига не было. Пока мы с мамой сидели как на зимовке на этом пятачке, мир менялся. Не стало знаменитого лагеря особого назначения, хозяином Соловецкого архипелага стал Северный флот и маме предложили аттестоваться. Она отказалась. Простились с ангаром и радиорубкой и поселились неподалеку в один из домиков, буквально крошечных, которые также служили на обеспечение связи земли с Соловками, но уже с учебным отрядом Северного флота. И оказалось, что бросили мы здесь якорь надолго.
Свободное копирование
