Если Томский был обречен, то, естественно, не было никаких шансов выжить и у Бухарина. Сталин издавна не любил его за «интеллигентность», за то, что Бухарин часто передразнивал грузинский акцент Сталина, смеялся над его невежеством во всем, что касалось Запада, над его низким культурным уровнем. Все это не мешало, впрочем, Сталину использовать Бухарина для составления проекта «сталинской конституции», чем Бухарин воспользовался для практического приложения коммунистической теории на основе, как он полагал, диктатуры пролетариата и ленинизма. Что же касается Сталина, то тот прекрасно понимал, что может себе позволить теоретически ввести тайное голосование, великолепно представляя себе положение в стране. С другой стороны, я вполне допускаю, что сам Бухарин не был ни «либералом», ни циником. И я сомневаюсь, мог ли Бухарин себе представить, что именно эту конституцию используют против него на процессе по его делу несколько месяцев спустя.
Бухарина устранили из Коминтерна в 1929 году, и в тридцатые годы я виделся с ним только время от времени. В эту пору он уже не пользовался никаким политическим влиянием. И, однако имеются данные, свидетельствующие о том, что даже в своей пассивности и молчании он самим фактом своего существования оставался опасным для Сталина. Ведь чем больше исторические события подтверждали правоту Бухарина, тем больше партийцы убеждались в том, что Бухарин верно предсказал положение в сельском хозяйстве, тем важнее было Сталину избавиться от него,
Признаком потенциальных возможностей Бухарина может служить хотя бы факт назначения его главным редактором «Известий». Хотя сам Бухарин стремился до предела сократить личную инициативу, старался держаться как можно более в тени, хотя он и находился под постоянным контролем, тем не менее, уже через несколько месяцев после его назначения уровень газеты резко поднялся, и она стала лучшей и самой популярной в СССР. Бухарин оказался на редкость талантливым главным редактором. В то время, как «Правда» превращалась все больше и больше в «экономическую газету», содержавшую только цифры и официальные выступления, «Известия» читались все более охотно. Бухарин привлекал к работе в газете лучших советских и зарубежных журналистов. Сам он выступал в газете мало, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Однако благодаря его редакторской работе газетный материал приобретал живость и глубину. Международный отдел в газете возглавлял старый друг Бухарина, сам, как я уже говорил, блестящий журналист — Карл Радек. Вместе они составляли замечательную комбинацию. Однако это только усиливало злобу и недоверие Сталина, ревниво следившего за успехами газеты и видевшего в Бухарине прямую угрозу своему авторитету. Бухарин пытался, правда, несколько раз уйти со своего поста в «Известиях»; он хотел заняться чисто научной работой, поскольку был одним из старейших партийцев-ученых. Но Политбюро не отпускало его, имея, конечно, прямое указание Сталина считать отказ Бухарина от работы в газете актом саботажа. Впрочем, то же говорилось и всем другим бывшим оппозиционерам, если те пытались отказываться от работы, которую они считали для себя с политической точки зрения особо опасной. Ведь члены партии не имели права отказаться от порученной им работы, не могли даже временно прервать ее. Как-то в 1937 году, в Соловках, во время дискуссии на эту тему, один из заключенных заметил, что у члена партии нет даже и того права, которое имеется у любого мелкого лавочника Вены или Парижа: прикрыть свою лавочку и уйти куда глаза глядят. Даже те, кто никогда заграницей не бывал, знали, что по крайней мере такая свобода там есть, невзирая на «капиталистическое рабство». Даже рядового члена партии, пожелавшего взять «шапку в охапку» и уйти с работы могли обвинить в «саботаже». Ясно, что Бухарин не мог и дня пропустить на той работе, которую поручил ему его смертельный враг — Сталин.
Свободное копирование
