IX.
Отпуск за границу был дан, и мы отправились 29 июля на пароходе Александр; но поднялась такая буря, что не могли достигнуть Кронштадта и принуждены были возвратиться в Петербург, и только вечером, когда буря стихла отправились снова. Я любила море и очень была довольна, что муж решился ехать на пароходе. Прежде он ужасно страдал морскою болезнию, но в этот раз ни мало: серьезно больные обыкновенно от нее освобождаются. Мне нравилось морское путешествие тем более, что можно было, если не было качки, вести обыкновенную жизнь, заниматься музыкой, читать, писать, гулять и спать на хорошей постели.
Мы проплавали лишний день по случаю неблагоприятной погоды, и, хотя я люблю море, но с большим удовольствием ступила на твердую землю. Поля прекрасно обработаны, красивые чистенькие каменные домики поселян окружены. садами и огородами, владельцы их опрятно одеты и имеют здоровые, веселые лица.
В Любеке мы пробыли часа три, успели погулять по городу, похожему на все старинные немецкие города; там мы наняли хорошую коляску и отправились в Гамбург. Не проехали мы четверти мили как мой муж вдруг приказал кучеру остановиться... Тут я увидела, что мы встретили коляску, ехавшую из Гамбурга и, что она также остановилась. Мой муж выскочил из коляски и пригласил меня за ним последовать. По близорукости я не видела кого мы встретили и не спросив подошла к остановившемуся экипажу; из него вышел бледный, больной человек, это был В. Д. Камовский. Мы знали, что он очень болен и поехал за границу, надеялись его встретить где-нибудь, но никак не ожидали увидать его возвращавшимся в Россию. Мы очень ему обрадовались, но он остался холоден к вашим излиянием, и каково же было наше изумление и горесть, когда после нескольких минут разговора мы заметили, что он помешан! Однако он еще издали узнал нас, и экипаж остановился по его приказанию. Он толковал о светилах небесных, о том, что он сам животный магнетизм, потом с глубокою горестью говорил, что он сделался посмешищем, всей Германии, что он срамит имя русского, и едет умирать в Россию. Может быть, мы могли бы уговорить его поехать с нами назад, но хорошо, что не сделали этого. Он находился в таком состоянии, что для него лучше всего было возвратиться в Петербург к родным. Камовский и в своем безумии был так трогателен, так симпатичен, что вероятно и в посторонних возбуждал участие; каково же было нам! Мы долго с ним постояли.
Свободное копирование
