Мой муж приезжал в Ревель, и две недели которые он провел со мной были из приятнейших в моей жизни. Мы осматривали вместе все, что было замечательного в Ревеле, посещали его окрестности, были в Фале, в великолепном поместье графа Бенкендорфа, на острове Вимсе, принадлежавшим родителям г-жи Кноринг и проч. По вечерам ездили по знакомым, иногда бывали на балах. Одно маленькое обстоятельство привело меня в смущение. Я писала моему мужу в Петербург каждый день и со всевозможною подробностью о. всем, что происходило в Ревеле. Муж находил письма мои интересными и имел нескромность прочесть одному своему искреннему приятелю описание нашей поездки в Гельсингфорс; так как эти люстфарты, были тогда еще небывалою новостью, то этот приятель и уговорил моего мужа напечатать письмо мое в Северной Пчеле, разумеется без подписи. Когда муж рассказал мне об этом, я пришла в отчаяние. Я предвидела, что письмо заинтересует ревельское общество, что догадаются кто написал его, и никто не поверит, чтоб оно было напечатано без моего ведома. Все так и служилось, и я невольно лопала в писательницы, чего вовсе не желала. За то письмо доставило большое удовольствие полковнику Бурнашеву, которого я в нем расхвалила и который во вторую нашу поездку в Гельсингфорс очень благодарил меня. Но отъезде моего мужа мне стало скучнее в Ревеле; однако я продолжала выезжать, была, между прочим, на празднике, который Ревельцы дали Гельсингфорцам, в благодарность за их радушный прием.
В августе начали разъезжаться; оставшиеся еще более сблизились, и все сделались еще интимнее. Я долго оставалась в Ревеле потому, что мужа моего не было в Петербурге; он был командирован по службе во внутренние губернии. Выехала из Ревеля по его возвращении в Петербург.
Свободное копирование
