* * *
Во время маминой болезни к нам приехала из Котласа ее сестра Ариадна Александровна (Аля). Тогда я впервые по-настоящему познакомилась с ней и полюбила ее. Проснувшись однажды утром, я увидела у спинки моей кровати необычайно красивое, ласковое, озаренное внутренним светом, улыбающееся лицо. Лучащиеся добротой и улыбкой серо-зеленые глаза смотрели на меня, фигура слегка покачивалась из стороны в сторону, руки держались за спинку кровати, а прелестные губы лукаво и завораживающе тихо произносили: “Чирик-чик-чик”. Я сразу включилась в игру, и с той минуты мы стали друзьями. Я никогда не звала ее “тетей”, для меня она всегда была “Аленька”. Она принесла с собой какие-то забавные стишки:
У ежихи мастерская существует целый год,
Рукодельница такая, все ежиха вам сошьет.
Я в неописуемом восторге повторяла стихи за Аленькой, и почему-то это вызывало у нас неудержимый смех. Аленька умела делать из бумаги лягушек, кораблики, чертенят и всякую всячину. При ней моя жизнь была заполнена до отказа. От бабушки ее отличало то, что она сумела сразу стать моей “подругой”, и это осталось на всю жизнь. Как это было и с бабушкой, ни одна назидательная интонация не омрачила наших отношений, хотя поводов для назиданий я давала немало.
Не знаю точно, но, кажется, Ариадна Александровна и ее муж Сергей Сергеевич Скворцов эвакуировались в Котлас вместе со своими институтами. Аленька работала в Институте защиты растений (ВИЗР), а дядя Сережа, биолог, заведовал кафедрой в Медицинском институте. Эвакуируясь, он умолял свою мать уехать с ним, но та категорически отказалась и умерла во время блокады. С тех пор дядя Сережа возненавидел мою бабушку Эру Николаевну за то, что она осталась жива. (“Нет прекрасного Патрокла, / Жив презрительный Терсит”). Арочка была буфером между ними, тщетно пытаясь смягчить обстановку в доме. Она никогда не показывала, как ей это тяжело.
В конце 70-х годов, когда мы с ней ехали на Парголовское кладбище, навестить могилу давно умершего родственника дяди Сережи (которого уже тоже не было в живых), Арочка впервые рассказала мне о своей личной жизни. Муж не любил ее. До встречи с ней у него был бурный роман, закончившийся разрывом, и вскоре он женился на Арочке. В 1945 г. у них родилась дочь Ариадна (Ариша), которой он отдал всю свою нерастраченную любовь. К Арочке дядя Сережа был привязан, как к предмету обихода, без которого не мог обходиться. Иронически называл ее “мадам”, благосклонно принимал бесконечные заботы жены, не дав ей за всю жизнь ни тепла, ни ласки. Умирал он мучительно – от рака языка. Арочка была при нем неотлучно. Конец ее жизни был страшен: разбитая параличом, она не могла ни двигаться, ни говорить, но понимала все. Ариша поместила ее в психиатрическое отделение для таких же хроников, исправно платила и делала дорогие подарки заведующей отделением, благодаря чему ее мать держали там шесть или семь лет. Эмоционально и умственно Арочка оставалась прежней. Как могла, заботилась о своих соседках (в палате было сорок старух), делилась с ними тем, что приносили ей. Когда, приезжая в Ленинград, я приходила к Аленьке, радости ее не было предела. Ее прекрасные серо-зеленые живые глаза лучились счастьем и, обнимая меня здоровой рукой, она говорила со мной без слов. “О, если б без слова сказаться душой было можно!” Да, можно, я готова поклясться в этом. Но это доступно только тем, у кого есть душа. Что чувствовала она, проведя столько лет в этой пропахшей мочой и бедой, проклятой Богом палате? О чем она думала? Мечтала скорее умереть? Что вспоминала из своей жизни, казавшейся легкой всем, кроме нее самой? Какими ничтожными кажутся страдания Толстовского Ивана Ильича по сравнению с ее длительной пыткой! Я не спрашиваю: “За что?”, потому что никогда не получу ответа. Мне ведомо только одно: Арочка одна из без вести пропавших.
Зимой 1992 г., когда она умерла, мы были в Израиле. Я не была на похоронах Аленьки, не знаю, где ее могила, потому что давно порвала отношения с Аришей. Я часто вижу Аленьку во сне, и мы радуемся друг другу, как и прежде. Я просыпаюсь с ощущением света в душе и весь день чувствую, что она рядом со мной. Убеждена: мы встретимся, хотя не знаю, где и когда.
Свободное копирование
