В общих чертах характер тушин представляет смесь храбрости, честности, справедливости, гостеприимства и уважения к старшим с гордостью, мстительностью, упрямством, лукавством, корыстолюбием, большой скупостью и отчасти дикостью -- общими пороками горцев.
Гостей, особенно так называемых кунаков, тушины принимают с особым радушием: режут для них если не корову, то барана, и во время обеда стоят без шапки, не принимая никакого участия в нем. Пригожим девицам или женщинам вменяется в честь прислуживать гостю, заставлять пить за их здоровье, иногда даже забавлять его, без нарушений, впрочем, приличия, скромности и стыдливости (при этом я невольно вспомнил рассказ Марлинского о том обычае какого-то горского общества, где хозяин будто обижался, если гость отказывался от ласк жены или дочери; это фантазия: подобного обыкновения на Кавказе нет, даже похожего на это нигде не слышно).
Тушин часто без сожаления дарит своему кунаку любимое оружие или лошадь, если заметит, что они ему нравятся. Хозяин должен ручаться в своем доме за безопасность гостя и резаться за него до последних сил; нарушение этих священных правил навлекает у тушин неизгладимый позор до позднего поколения, лишает любви и доверия общества. "Лучше бы человеку надеть покрывало собственной жены, чем изменить своему приятелю!" -- говорит каждый тушин.
Тушины издревле слывут воинственнейшим народом между закавказскими племенами. Само местоположение их родины и политические обстоятельства в постоянной борьбе за веру и независимость приучили их ко всем родам опасностей. Жилец суровых скал, нередко лишенный самого пропитания благодаря хищничеству врагов, неурожаям, опустошениям бурных стихий горной природы, мог ли тушин отказаться от всего того, что только в состоянии поддержать его скудную жизнь? Его не удивят рассказы, что такая-то партия тушинских удальцов, увлеченная безумной отвагой в набеге на дальнее племя, застигнутая суровой непогодой зимы, по нескольку дней скрывалась в пещерах, терпела голод или питалась сырым мясом застреленной дичи. Каждый тушин ощущает в таких опасностях какое-то наслаждение, считая себя царем гор. Песни и предания о геройских делах воспламеняют их на поле битвы.
Не следуя известному римскому правилу, по которому должно было "одного побеждать, на двух нападать, от трех защищаться, а от четырех бежать", тушины почти не имеют привычки узнавать, много ли неприятеля, но уверенные, что дело не должно с их стороны обойтись без боя, при первом же виде врагов, бросаются на них, думая, как бы побольше убить и отрезать, по обычаю, правых рук для пригвождения к дому тех из своих родственников, которые, в свою очередь, умерли от пули неприятеля. Даже женщины при осаде деревни, или что то же -- крепости тушинской, свидетельницы жаркой схватки мужей своих, составляют кружок, поют веселым голосом боевые песни и воспламеняют храбрость мужчин, повторяющих при каждом выстреле нараспев перенятый у горских мусульман фанатический возглас: "Я илляхи-иль Алла!" (это очень странно: поборники веры Христовой, они, конечно, не понимают смысла этого священного для мусульман изречения и поют его бессознательно).
Свободное копирование
