Война - 11. От Белгорода до Опошни

ОТ БЕЛГОРОДА ДО ОПОШНИ
Записки. Очерк 10
 
В Белгород мы вступили утром, перейдя тщедушный в этих местах Север-ский Донец по наполовину разрушенному мосту. Пропуская мимо себя роту за ротой, орудие за орудием, я некоторое время смотрел на реку. Зеленые осоки, будто волосы подводной красавицы, космами стелились по воде, ше-велились и чуть слышно шелестели. В осоках, зацепившись штаниной за нис-падавшую с берега сетку из колючей проволоки, книзу лицом качался на воде труп немецкого солдата в мокром серо-зеленом френчике.
Накрапывал дождик. Но капли его были крупные, серебристые. Они боль-но хлестали по серому лицу реки, отчего лицо это становилось рябым, непри-ветливым и сердитым. А сердиться было чего. Дымились городские руины, лежал щебень прямо на берегу, зияли глубокие воронки, догорали дома, ле-жали опрокинутые досчатые заборы, стояли обгорелые и расщепленные сна-рядами тополя.
На Донецкой улице война почти не сохранила домиков. Да и сохранив-шиеся имели печальный вид. Они стояли с выбитыми стеклами и с вышиб-ленными рамами и дверьми, с сорванными крышами и с пробитыми стенами. Вся улица изрыта немецкой траншеей, ответвления которой забегали во дво-ры и в подвалы, под стенами домов шли к дзотам и дотам, к бетонированным пулеметным гнездам.
За домами, по огородам и на лужайке – везде была целая серая паутина проволочных заграждений. Тут и спирали Бруно и переносные "ежи", тут и переносные саперные сети и пакеты Фельдта, похожие на детские кроватки; тут и проволочные сети в три кола и усиленные проволочные заборы; тут и проволочные силки на "спотыкачах" и проволочные "купола" со стальными петлями; тут и кудлатые бурые вороха проволоки "внаброс". Удивительное подражание человека лесному пауку.
А по скату крутого бугра, вознесенному над улицей и открывающему вид чуть ли не на три четверти всего города и на окрестные дороги, несколькими ярусами шли окопы с тупиками и уширениями, с ходами сообщения и с вы-ходными ступеньками, со стремянками и аппарельками, с водоотводными ка-навками по краям и с деревянной одеждой на крутостях, с нишами для бое-припасов, с перекрытиями и блиндажами, с одетыми доской бермами, с ка-менными брустверами и бойницами, с пулеметными площадками и даже с благоустроенными уборными, жижа из которых по извилистым канавкам сте-кала в клоаки, вырытые у подножья бугра на огородах.
Долго жить здесь собирались немцы. Крепко и основательно строили они свои укрепления и рубежи. Произошло, однако, неожиданное: наши автомат-чики ударили в спину немцам, обойдя всю их систему укреплений. И вот, по зеленому лобастому бугру, по благоустроенным окопам, в блиндажах и аппа-рельках, на брустверах и в клоаках – везде валялись трупы и трупы солдат одиннадцатого армейского корпуса, валялись трупы танкистов третьего тан-кового корпуса немцев.
С трудом выбились мы из Белгорода на скользкую глинистую гору. Ору-дия люди тащили на руках, так как лошади падали на колени и беспомощно бились в желто-красном глиняном месиве. И напрасно ездовые звонко щел-кали над лошадьми своими ременными кнутами: бывает предел, за которым чувство страха и боли умирает.
В лесу, километрах в двух юго-восточнее слободы Пушкарной, мы встре-тились с засеками и завалами. Крест на крест наваленные, умирающими вер-шинами глядели на нас деревья и шелестом увядающей бледно-зеленой лист-вы просили не забыть о них, падших под топорами немецких саперов. Иные деревья были повалены как попало и потрескавшиеся серые комли их, неот-деленные от высоких пней, смотрели в небо наподобие орудийных стволов.
Одолев завалы, мы повернули на Запад.
Часа через четыре мы получили возможность немножечко отдохнуть в ле-су, в урочище "Большой должик". Это в двух десятках километров восточнее Борисовки.
……………………………………………………………………………
Через Борисовку, более похожую на огромный город-село, чем на дерев-ню, мы проследовали ночью. Мягкая, как пудра, пыль на улицах. Дремлющие тополя и нежно-теплый воздух. Белые стены жилищ и вишневые палисадни-ки. Плетни у садов и калитки у ворот. Близка Украина.
…………………………………………………………………………….
Совсем недавно предатель Власов, организатор "Русской добровольческой армии при немецких вооруженных силах", проводил в Борисовке "народное вече" и предлагал населению создать Борисовский полк для борьбы с Крас-ной Армией. Одна из женщин швырнула в предателя осколок кирпича, а че-рез час ворвались в Борисовку наши танки. Героиню-женщину нашли пове-шенной на перекладине ворот.
Молодой танкист, сын погибшей героини, бережно положил труп матери на броню своего танка.
– Товарищи! – сквозь слезы обратился он к своим боевым друзьям. – Моя мать родилась в Грайвороне. Она знает туда дорогу и поведет нас даже мерт-вая. Она, как боец, поможет нам брать Грайворон. Вперед, друзья! С нами на-ступает на врага моя старая мать…
И танки, грохоча и заволакивая улицы дымом и пылью, помчались в но-вый бой. Их теперь нельзя было ничем остановить…
…………………………………………………………………………….
Утром полк миновал маленькую станцию Ново-Борисовку и часам к вось-ми расположился на привал в могучем сосновом бору южнее станции. Немцы бежали отсюда в животном страхе и панике. Они даже не успели взорвать сотни тысяч своих снарядов и бомб, сложенных в бесконечные штабеля. Они не сожгли продовольственные склады, не увезли повозки на резиновых ши-нах, не пожгли ракеты.
Наши солдаты ножами потрошили длинные алюминиевые "Лейхьт-патронен" с разноцветными поперечными полосками, извлекая из узких се-ребристых гильз белые шелковые парашютики и, стряхнув с них мучнистую тальковую пыль, мастерили из парашютиков вполне мирные вещи – подво-ротнички и носовые платочки. Не дремали и наши химики. Они организовали массовое изучение немецких шашек нейтральных цветных дымов. Целые склады этих шашек были брошены немцами в полном порядке. На входных дверях некоторых складов висели даже замки и свинцовые пломбы.
Вскоре на лесной прогалине засветились радужные дымы, зазвучали ко-манды.
– Терку выдернуть! – слышался голос начхима. – Шашки бросай!
Позванивая и играясь оставшейся на указательном пальце проволочной цепочкой, выдернутой из оранжевого корпуса шашки, боец-химик радостно разъяснял мне, что немецкие шашки цветных нейтральных дымов являются хорошей вещью и здорово нам пригодятся: дымовыми сигналами можно раз-говаривать, дымом можно маскироваться.
…………………………………………………………………………….
Через час мы простились с сосновым бором и устремились вперед, под-бадриваемые непрерывным грохотом наступающих батарей. Над нашими го-ловами то и дело звучал жеребячий гогот акустических немецких ракет. Эти ракеты были предназначены для имитации звука летящих мин и порождения паники среди русских. Немцы, мастера различных "кунштюков", надеялись и на этот фокус: в лесах они оставляли не только своих смертников-снайперов, но и бросателей воющих ракет. Но, как старого воробья на мякине не обма-нешь, так и нельзя было напугать наших солдат гогочущими ракетами, если эти солдаты не убоялись немецких "Тигров" и "Фердинандов".
…………………………………………………………………………….
Перед рассветом мы прошли через город Грайворон на границе РСФСР и Украины.
На городских улицах, прижавшись к домам, чернели подбитые немецкие танки и громоздкие самоходные пушки. В кюветах и у забора, задрав мертвые ноги, лежали убитые лошади и коровы, овцы и собаки. Рядом с ними, опро-кинувшись навзничь или пав ниц, валялись убитые или раздавленные танками немцы. Их было много. Они были не только на улице, но и в садах, на буграх и лощинах. Они покрывали землю, как рои дохлой саранчи.
Дневали мы на берегу Ворсклы, в деревне Козинка, а с наступлением тем-ноты, изменив маршрут, двинулись на Ново-Софиевку. Лугами и перелесками шли наши колонны в туманной мути. Шли, тускло озаренные луной. С юга, из-за Богодухова, непрерывно слышался грохот боя. Танковые соединения Катукова и Ротмистрова вместе с гвардейцами Чистякова избивали там не-мецкую бронетанковую дивизию СС "Викинг" и массу других дивизий, рвав-шихся к Богодухову из Нового Мерчика, из-за Константиновки (Проиграв Курскую битву, немцы тщетно пытались догнать и возвратить вчерашний день. Они все еще жили иллюзией, что летнее наступление Красной Армии сорвется).
Гремели орудия и на Западе, в районе Ахтырки и южнее ее. Они гремели уже на западном берегу Ворсклы, на тет-де-понах, захваченных 14 августа войсками генерала Трофименко.
Ахтырку, как последний свой плацдарм на восточном берегу Ворсклы, немцы обороняли с особым ожесточением. И гул боя с ахтырских бугров волнами шел к нам, катился по старинному Ново-Софиевскому парку, трево-жа листву вековых кленов на софиевском бугру. Земля ощутимо дрожала и по озерной глади, в которую гляделись клены, пробегала рябь, пробегали тени.
Мы пришли сюда в ту августовскую ночь, когда померкла вдруг луна, по-гашенная павшей на нее тенью земли, когда немцы снова сжимали в ахтыр-ский кулак свои силы из 7-й, 11-й "Великая Германия" танковых дивизий, из 10-й мотодивизии и 112-й пехотной дивизии, срочно переброшенной из-под Брянска. Они намеревались этим левым кулаком пробить себе дорогу на Бо-годухов через Каплуновку. Правый кулак в стальной перчатке танковой диви-зии "Мертвая голова" немцы сжимали в районе Большой Рублевки. Они хоте-ли оттуда пробить себе дорогу через Колонтаев на Северо-восток.
Наш 22 гвардейский воздушно-десантный стрелковый полк, входивший теперь в состав Воронежского фронта, переживал ночь перед новым боем. В парке и на самом бугре стучали колеса повозок, подвозивших боеприпасы. Под кленами там и здесь слышались голоса: командиры и политруки беседо-вали с бойцами. За парком, в бурьянах и подсолнечниках, артиллеристы со своими пушками сидели в засадах. Кухни спешили с завтраком, роняя из под-дувал золотисто-красные угли. Минометчики готовили "огни".
Двести немецких танков 18 августа 1943 года прорвали восточнее Ахтыр-ки правый фланг войск генерала Трофименко и устремились на юго-восток. Мы вышли навстречу этой стальной лавине, прорвавшейся к Каплуновке.
Второй батальон полка находился в этот момент в резерве командира ди-визии.
Командир, маленький, черненький и остроносый генерал Стенин, при-мчался к нам на своем сереньком "Виллисе".
–Бой, братцы, – сказал он, – будет насмерть. Не сметь мне, отступать пе-ред немецкими танками. Слышите, не сметь! Резерв я могу бросить в бой в любую минуту. Слышите, в любую минуту! Немец нажимает…
Потом генерал Стенин вызвал к себе командира батальона Василия Са-вельевича Пацкова и меня, исполнявшего должность начальника штаба.
– Смотри вот сюда, адъютант старший! – сказал он, обращаясь ко мне и развертывая карту. – Вот здесь (генерал сперва ногтем, а потом карандашом прочертил кривую линию на карте), вот здесь расположите свой батальон. И ни шагу назад с этой линии, если немцы прорвутся через боевые порядки. Слышите, ни шагу назад! Вперед тоже ни шагу без моего разрешения. Пойде-те, когда я прикажу. Слышите, когда я прикажу!
Своими позициями, как серпом, мы охватили западную окраину деревни Купьеваха. Окопы вырыли в кукурузе и подсолнечниках, достигших высоты добрых трех метров. Сюда же подошли наши танки. Замаскировавшись вбли-зи КП батальона, они нацелили свои орудия на шоссе, шедшее на запад к де-ревне Ходунаевка.
…………………………………………………………………………….
В полдень мы завязали встречный бой.
Стаи немецких "Юнкерсов", воя и визжа, непрерывно появлялись над на-ми. Они осыпали нас бомбами, били пулеметным огнем. Все вокруг покры-лось дымом и пылью. Прямо из кузовов машин били по самолетам наши ско-рострельные зенитные пушки, били пулеметы. В воздухе шумели воздушные бои. Сбитые немецкие самолеты, горячими факелами проносились над нами. Ударившись о землю, они вспыхивали мгновенным красным кудрявым пла-менем и разлетались в клочья, грохоча и наполняя воздух черной пылью са-жи. Немецкие летчики, раскачиваясь на стропах под серыми куполами своих парашютов, медленно опускались на землю, которую жгли перед тем и били бомбами и пулями…
Мы оглохли от взрывов и, как рыбы на сухом берегу, шли и ползли вперед с широко открытыми ртами: мы хотели уберечь хотя бы барабанные пере-понки. А воздух стал густым и горячим. Им трудно было дышать. Он был на-сыщен гарью и особым смертоносным металлическим зловонием взрывчатки.
Мы шли вперед, порой бежали, порой просто ползли, но вперед и вперед. Чертополох запустевших при немецком господстве полей, неимоверно высо-кие травы, кукуруза и подсолнечники – все это скрывало нас от немецкого наблюдения, и мы вплотную подбирались к немецким танкам и бронемаши-нам. Мы жгли их бутылками с горючей смесью, били гранатами, захватывали.
В широком поле бушевал огонь. Горели танковые костры, горели автомо-били, горели люди. Смрад насытил воздух. Жирный дым повис над степью. Шел бой не на жизнь, а на смерть. Непосредственно в боевые порядки пехоты пришли дивизионные пушки. Своими колесами они равнялись по передней цепи наступавших пехотинцев, своим огнем они вели пехоту вперед. Броне-бойными снарядами они били почти в упор по немецким машинам, открывая в истории артиллерии новую страницу ее боевого применения.
И немец попятился.
Я не видел в эти дни ни одного нашего человека чисто вымытым: негде было мыться, некогда было мыться. Мы походили на усердных кочегаров, работавших по авралу. С запыленными и покрытыми копотью лицами, с го-рящими глазами и с какой-то нечеловеческой яростью люди рвались вперед и вперед.
В ночь под 22 августа наш батальон пережил такой бой, что не забыть его во всю жизнь тем, кто остался в живых.
На нашем пути встал немецкий узел сопротивления в районе деревни Че-модановка. Весь день 21 августа мы вели бои на подступах к Чемодановке, но и к наступлению вечера не смогли достичь успеха.
Вечером мы с Пацковым были вызваны к командиру полка майору Чуко-ву.
Мы застали его задумчивым и хмурым. Он лежал животом вниз под дере-вом прямо на запыленной траве и, привстав на излокоток левой руки, указа-тельным пальцем правой елозил по расстеленной перед ним зеленой топо-графической карте.
Красный отблеск заката лежал на карте, на узкой загорелой руке Чукова, на его стриженной русой голове, на худощавых щеках, на длинном костлявом носе и на еле заметных усиках-бланже.
Внезапно он поднял голову и посмотрел на нас серыми возбужденными глазами. В белках его огненными волосками краснели жилки. Жестом руки он приказал нам садиться.
С минуту мы молчали. Нам не положено было начинать разговор первы-ми, а Чуков почему-то медлил. Потом он заговорил шепотом, и мы с трудом разбирали его слова, напрягая свой слух. Но мы не сердились на Чукова. Мы знали этого боевого командира, который со своим адъютантом Плешаковым бесстрашно лазал в боевых порядках рот и даже взводов, не гнулся под пуля-ми и не кланялся минам или снарядам. Однако в моменты сильнейшей взвол-нованности он непроизвольно понижал голос до шепота и это означало, что Чуков решился на все, пусть даже на самое крайнее.
– Вот дорога на Котельву! – шепча, двигал он ногтем по карте и прочер-чивая еле заметную извилинку. – Эту дорогу мы должны пройти, как бы ни трудна она была. Не мешайте, Василий Савельевич, не мешайте! – сердито прервал он Пацкова, хотевшего что-то сказать. – Не мешайте и только слу-шайте. Вот что поймите: ключ к дороге на Котельву лежит в Чемодановке. Она должна пасть этой ночью. Хватит топтаться перед ней! Воевать, что ли разучились? А если не разучились, то…
Чуков обстоятельно и не спеша, поставил нам задачу на штурм Чемода-новки. Левее нас должен был действовать первый батальон смельчака и бое-вого разгоралы старшего лейтенанта Игнатченко, чубастого блондина, похо-жего на казака и готового на самые смелые бои. Первому батальону пред-стояло штурмовать "Опытную станцию". Правее нас, из района совхоза Осет-няк наступал 27-й полк нашей дивизии.
По данным полковой разведки, узел немецкого сопротивления находился в самой Чемодановке. Но наши личные наблюдения противоречили этим данным. Тогда, посоветовавшись, мы с командиром батальона решили дейст-вовать несколько иначе, чем требовал Чуков.
Выслали батальонную разведку.
Она вернулась через час. Теперь стало совершенно ясным, что нам надо действовать не в лоб на Чемодановку: в деревне находилось лишь небольшое число немецких автоматчиков и две-три пулеметных точки, а сам узел сопро-тивления расположился в лесу севернее Чемодановки. Это означало, что при занятии нами деревни, мы оказались бы в огневом мешке и были бы сметены фланговым огнем. Немцы рассчитывали на нашу ошибку.
Итак, командир батальона решил правым флангом батальона ударить по северной части рощи, где находилась танковая группа немцев, а левому флан-гу приказал атаковать пушечную группу и ее пехотное прикрытие. Одновре-менно небольшую группу автоматчиков мы направили прямо на Чемодановку и поручили ими ворваться в деревню и наделать как возможно более шуму. Этим мы рассчитывали создать у немцев впечатление, что наступаем главны-ми силами на Чемодановку и отвлечь туда их внимание.
Ночь была теплая, безветренная. Лохматые облака медленно плыли над нами. Ущербная луна то выглядывала на мгновение сквозь прорехи облаков и серебрила своим светом росистую траву и листву деревьев, то снова прята-лась за облаками и тогда становилось темно и хмуро.
За лугом и за балкой на буграх чернела роща. За рощей (мы это знали по карте) лежала дорога через Михайлово на Котельву и на Полтаву. Но в роще были немцы. Они держали в своих руках ключ от дороги на Котельву.
…………………………………………………………………………….
Медленно наступала полночь. Фиолетовые, красные и зеленые гривы ра-кет развевались над рощей. И тихо было в дубовом лесу. Ни выстрела, ни звука.
– Пора! – очень нежным, братски теплым голосом сказал Василий Савель-евич. – Пора, Николай Никифорович. Вы, как условленно, пойдете с право-фланговой группой. Возьмите с собой Лещева и Федотова. Эти не подведут, не струсят. Они будут у тебя связными… Ну, а я двинусь на левом фланге… Действовать будем заодно. Дайте-ка эти записки с первым и вторым вариан-том боя…
Приняв от меня свою пару записок и оставив мне другую их копию, Васи-лий Савельевич простился со мной. Он легонько толкнул меня пальцем в спину. – Ну, иди. Если что, присылай мне свой "вариант", как сложится об-становка. Пришлю и я, если потребуется…
…………………………………………………………………………….
Рядом со мной шагал любимец батальона светловолосый и голубоглазый, как малый ребенок, и смелый, как Чапаев, лейтенант Василий Иссидорович Бублеев.
– Как взвод? – спросил я.
– Люди и все тринадцать противотанковых ружей готовы к делу! – скоро-говоркой ответил Бублеев и по привычке высморкался. Немного помолчав, он добавил. – Я уж так решил, или победю или умру…
– Лучше победи, – сказал я. Это лучше, чем умирать…
– Точно, это лучше…
…………………………………………………………………………….
По росистой траве солдаты бесшумно катили одну полковую семидесяти шести миллиметровую пушку и две батальонные сорокапяти-миллиметровки. Бронебойщики двигались во главе роты.
Облака совсем затянули небо, и стало темно. Незамеченные немцами, мы пробрались на покрытый кустарниками берег балки. На другой стороне ее, метрах в трехстах от нас начинался занятый немцами лес. Черный, дышащий прохладой, он теперь не только молчал, но и не освещался ракетами.
– Может быть, они ушли? – шепотом сказал Бублеев. – Тишина какая.
– Подожди, Вася, – возразил я. – Немцы просто учуяли нас и притаи-лись…
– Да откуда они нас услышат? – усомнился Бублеев. – Мы беззвучнее ко-шек подкрадываемся…
– Мы подкрадываемся, это верно. Но позади нас музыка играет. Послу-шай.
И Бублеев услышал: позади нас, точно коростель, с характерным попис-киванием скрипела катушка телефонного кабеля.
– Сволочи! – выругался Бублеев. – Это полковые телефонисты тянут к нам свою нитку. Морду им надо бить, что не умеют брать провод с мотка, и тянут эту скрипучую катушку…
Не успел Бублеев до конца выругаться, как ослепительный грохочущий огонь брызнул нам почти в глаза. Он был неимоверно плотен и горяч. Но бесчисленные струи трассирующих пуль, снарядов и ракет неслись немножко выше нас. Немцы били туда, где скрипели телефонные катушки.
Мы оглянулись. Наши орудия стояли почти рядом, прикрытые высокими кустами от глаз врага. Они молчали. У колес и у станин орудий притаились артиллеристы.
В это время послышалась автоматная трескотня в Чемодановке. И сейчас же огонь из рощи в нашу сторону почти прекратился. Мы увидели, как целый поток, целый ливень светящихся снарядов и пуль из рощи устремился на Че-модановку. Там запылали хаты.
Мы молча ожидали. Нам слышно было лязганье немецких танков, начав-ших продвигаться к Чемодановке. Потом туда ударили минометы. Немцы по-верили, что наши главные силы наступают на Чемодановку, и они готовились к контратаке.
И когда мне показалось, что немцы ослабили свои силы перед нашим пра-вым кулаком, я подал сигнал.
Ударили наши орудия и бронебойки, грохнули гранаты: мы решили оше-ломить немцев звуком, чтобы посеять у них панику. Потом бросилась в атаку наша пехота.
В лесу заполыхали машины, бочки с керосином и сложенное в штабель прессованное сено. При свете пожара мы видели своих солдат, ворвавшихся в траншеи противника, в его дзоты и блиндажи. Казалось, что все уже кончено, и мы можем торжествовать победу. Но никогда не нужно кажущемуся верить в бою. Правее нас залязгали танки. Стреляя на ходу, они вырвались в лощину, и зашли к нам в тыл. В это же время другие танки ударили по нас из засады. Танки зажали нас своим огнем со всех сторон.
– Бублеев, держись с фронта, – приказал я, а сам бросился к орудиям. Они стояли на скате лощины и на них была теперь вся надежда.
Со мной бежали связные. Черный немецкий танк, плеская огнем, громы-хал нам навстречу. Он был между нами и нашими орудиями. Размахнувшись, я бросил в него противотанковую гранату и упал.
От взрыва дрогнула земля. Освещенный всплеском взрыва, танк закру-жился на одной гусенице. Он продолжал стрелять из орудия, но он уже был не тот страшный танк, который мог раздавить человека гусеницами. Мы про-бежали мимо него к своим орудиям.
– Стреляйте, черт вас возьми! – закричал я на артиллеристов. – По танкам стреляйте!
– Куда же стрелять, товарищ старший лейтенант? – возразил сержант Би-рюков. – Там наши люди…
– По танкам стреляй! – повторно приказал я. – Наши люди уже в немецких траншеях…
Артиллеристы в момент развернули орудия и выстрелили. Один из танков немедленно помчался на пушку Бирюкова. – Вжж-и-и-ив! – проголосила бол-ванка и мы инстинктивно бросились за щиток орудия. Бирюков тем временем сам лично всунул снаряд, закрыл замок. Но выстрелить он не успел: красно-армеец Федотов бросился к танку и кубарем покатился под гусеницы.
Оглушительный взрыв покатился по лесу. Я на мгновение закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел подбитый танк. Он пылал в каких-нибудь двадца-ти шагах от орудия. Почти рядом с танком на загоревшейся траве лежал труп красноармейца Федотова.
…………………………………………………………………………….
Мы выкатили пушки к самой роще и начали бить по просеке. В это время запылал новый немецкий танк, подожженный лейтенантом Никишиным.
Уловив момент, который чувствуется в бою интуитивно, но не поддается описанию, мы поднялись и снова бросились в рукопашную, так как подос-певший немецкий резерв выбил наших солдат из траншеи.
Заскрежетало железо и зазвенели каски под ударами прикладов. Стон на-полнил лес. Казалось, стонали и хрипели сами деревья. Солдаты душили друг друга, били кулаками и прикладами, били касками по лицу и были глухи к взаимным мольбам и стонам. Они не берегли себя и не давали пощады вра-гу.
Немцы не поддавались. Их оборона оказалась плотнее, чем мы предпола-гали. К месту боя подбегали новые группы немцев. Вдали слышался шум мо-торов. Кругом стонали раненые, лежали убитые. Лежал среди них труп и лей-тенанта Никишина, сжегшего перед тем немецкий танк. Возле меня была те-перь горсточка солдат и самые смелые из них – комсомолец сержант Арсень-ев и усатый красноармеец, бывалый воин, Лещев.
Взвод Бублеева огнем бронебоек отражал очередную атаку немецких тан-ков. Артиллеристы, у которых вышли бронебойные снаряды, стреляли по не-мецкой пехоте осколочными гранатами.
– Лещев! – крикнул я. – Немедленно мчись на левый фланг к командиру батальона. Вот тебе бумажка. И словами скажи, чтобы немедленно выполнял-ся вариант номер два.
Исполнение этого варианта Василий Савельевич возложил на лейтенанта Солонцова. Это был молодой человек с грустными серыми глазами и с за-думчивым красивым лицом. В батальоне его прозвали за скромность "крас-ной девицей, кисейной барышней". И вот, "красная девица" с взводом своих бойцов ринулась в тыл врага.
В самый критический момент, когда немцы пошли в ожесточенную контратаку и нам стало не под силу держаться, мы услышали русские крики и стрельбу за спиной немцев.
Через полчаса все было кончено, Ключ к дороге на Котельву был в наших руках.
…………………………………………………………………………….
Бледный рассвет ложился на поля. Таяли туманы. Но мы и не собирались отдыхать после боевой ночи. Мы шли по пятам немцев, тесня их к Ивановке. Откуда ни возьмись, с севера на нас навалились танки. Судя по силуэтам, это были наши тридцатьчетверки. Но они так основательно били по нас из ору-дий и пулеметов, что буквально вогнали нас в землю. В жизнь не захотели бы мы стать немцами хоть на один час. Но кто-то в штабе Кулика перепутал, и танки генерала Кравченко приняли нас за немцев.
Мы залегли в брошенные немцами окопы и ждали развязки. Бороться с танками у нас было теперь нечем, а бороться со своими танками мы совсем не собирались.
Вдруг танки прекратили огонь. Я подбежал к тому из них, над которым торчал металлический штырь радиостанции и, барабаня кулаками о броню, начал сыпать непечатные комплименты.
Открылся люк и на меня глянуло знакомое черноусое лицо танкиста-командира, с которым я познакомился еще в Купьевахе.
– Что же вы, собачьи морды, своих атакуете? Бить вас надо! – кричал я, разъяренно маша ручной гранатой.
– Как же так получилось? – недоумевал танкист. – Мы же получили задачу помочь 22 полку громить Чемодановский узел сопротивления немцев и ре-шили вот ударить по немецким тылам…
– Черт вас возьми! – не унимался я. – Надо взаимодействовать и знать о пехоте, которой вы хочете помочь, а не лезть в бой, очертя голову. Мы и без вас разгромили немцев, а теперь вот упустили их по вашей вине… Садите нас на броню и подвезите немного. До Ивановки хотя бы подвезите…
Виноватые танкисты не стали перечить. Через несколько минут наши бой-цы сидели уже на танках и мчались на запад.
…………………………………………………………………………….
Мосты оказались взорванными.
За речонкой, карабкаясь на гору, как муравьи, копошились немцы. Танки начали лупить по ним из орудий, а мы, спешившись, начали вброд форсиро-вать болотистую и заросшую камышами речку.
…………………………………………………………………………….
К вечеру мы прогрызли всю немецкую оборону и взобрались на самую лысину взгорья перед селом Михайлово.
Вместе с приходом ночи утихла битва. Ротные командиры громкими го-лосами скликали своих солдат, приводили в порядок подразделения.
Бойцы затосковали по кухне. Они вспомнили, что уже целые сутки вели непрерывный бой и не принимали горячей пищи.
– Найдет ли нас кухня в этих джунглях? – спросил кого-то Василий Са-вельевич и сейчас же покликал своего ординарца. – Макрушин, а, Макрушин! Бери, дорогой, Лещева и шагом марш на поиски кухни…
Луны пока не было и в густой темноте нельзя ничего было рассмотреть даже за несколько шагов от себя. Зато тишина стояла прозрачная: целых де-сять минут было слышно, как трещали и хрустели стебли бурьянов и кукуру-зы под ногами Макрушина и Лещева.
Через полчаса мы услышали желанные звуки:
– Та-та-та-та, та-та-та-та…
– Никак едет? – спросил меня Василий Савельевич, перестав дремать. – Чую, тарахтят колеса…
– Едет, Василий Савельевич.
– Да, хорошо, если кухня! – вздохнул он, поднимаясь и вслушиваясь в звуки. – Покормим людей, отдохнем часок и снова в бой…
А тарахтенье колес все усиливалось и приближалось. Звучно хрустели и трещали стебли бурьяна и кукурузы, через заросли которых пробиралась кух-ня. Еще минута и среди закачавшихся в темноте подсолнечников глянула лохматая лошадиная голова, послышался басистый голос:
– Пацков или Белых здесь?
– Здесь, здесь! – радостно откликнулись мы, узнав старшину Абросимова. – Нашел ведь, какой молодец! А Макрушина с Левашевым не встретил?
– Встретил, они позади идут. Вторая кухня там с чаем шла, да распряглась лошадь… С ней они и придут…
 ………………………………………………………………………………
В полдень 28 августа мы продвинулись по кукурузе и подсолнухам к ги-гантскому стогу соломы, стоявшему в километре восточнее Котельвы.
С этого стога, куда мы взобрались с Василием Савельевичем, вся Котельва была, как на ладони. В Котельве пылали пожары, над селом висели черно-синие тучи дыма. То и дело на улицах вздымались фонтаны земли и досок. Это рвались наши снаряды.
Немецкие батареи отвечали откуда-то из гущи котельвийских садов, из приспособленных для орудий хат, из-за полуразрушенных каменных зданий. Какая-то вражеская пушка била из дома, стараясь попасть по стогу. Била она болванками.
– Джжу-у-ум, джжу-у-ум! Будто гигантские жуки жужжали болванки, ку-выркаясь и прыгая по кукурузе и подсолнечникам. Болванки не могли взо-рваться, поэтому никого из бойцов они не пугали.
– Опять немец козла дает! – высунувшись из окопов, покрикивали они. Ишь, землю-то как рвет! Шматует прямо… А все напрасно… Разбазаривает немец металл со злости. Пропасть чует, наверное…
…………………………………………………………………………….
Наблюдая со стога за Котельвой, мы обдумывали план ночного боя.
– По огню видать, что на севере у них дело слабее! – сказал Василий Са-вельевич. – И дороги туда подходящие. Если перебраться через речку и су-нуть им кулак в зубы. Ты как думаешь?
– С севера надо и наступать, – согласился я. – С севера и ударим…
Мы склонились над картой. Наши лица были так близко друг к другу, что небритая бородка Василия Савельевича щекотала мою щеку.
Вот и совсем стемнело. Заклубился туман над лощиной. В темноте мутно-красным светом светились сквозь дым и густой туман, догорающие костры котельвийских пожаров. А севернее Котельвы в воздухе горели бледными ог-нями гирлянды ракет, сброшенных немецкими самолетами над Ахтыркой, ко-торую немцы потеряли 25 августа и теперь донимали воздушными бомбарди-ровками.
– Давай двигать, – сказал Василий Савельевич и подвинулся на самый край стога.
Он вытянул ноги и покатился на ягодице вниз, как все мы катались в дет-стве не только со стогов, но и со снежных сугробов. Вслед за ним по соло-менному боку стога скатился и я.
Кругом были подсолнухи. Шершавые листья их остыли, и на них лежала роса, неспелые широкие "корзины" с бахромой цветов по краям пахли травой и медом. Такой запах я вдыхал на огороде и в детстве и в юности. Вдыхал его в мирные годы, а теперь, перед боем, я вдыхал его с особым наслаждением. Это был запах природы и человеческого труда. И в какой-то степени мы би-лись с немцами и за этот запах, за густые головастые подсолнухи, которые были частью нашей российской природы и, значит, частью нашей Родины. Мы не сердились, что неимоверно трудно было нам преодолевать в наступле-нии густые заросли кукурузы и подсолнуха: немцам еще труднее уходить бы-ло от нас по этим зарослям. Как по лесу, мы подкрадывались к врагу и появ-лялись перед ним там, где он не ждал. Уж если сказать правду, враг оказался не очень умнее печальной памяти генерала Куропаткина: тот, воюя в Ман-чжурии в 1904-1905 году, догадался уничтожить гаолян перед своими пози-циями, как и немцы не догадались уничтожить кукурузу и подсолнухи, бурья-ны и чернобыльники на подступах к своим узлам сопротивлений. В этих ус-ловиях степные бои превратились, по тактическим приемам, в бои на пересе-ченной местности. И догадываются ли тактики, что подсолнух и кукуруза в этой войне не ограничились ролью продуктов питания, но и были сами свое-образными немыми солдатами? И этих солдат приходилось принимать в рас-чет…
…………………………………………………………………………….
Часам к двум ночи, совершив трудный обходной маневр, мы приблизи-лись к Котельве с севера.
У давнишнего рва, обсаженного деревьями, мы заметили копошившихся людей. Выяснилось, это была одна из рот 27 полка. Она окопалась на окраине и поджидала остальных солдат полка, чтобы начать наступление в глубь села. Это хорошо. Наш левый сосед был найден, хотя и не полностью. Но где же правый? Ведь правее нас должен был наступать 1-й батальон нашего полка.
Взвод разведки мы выслали вперед, усилив его двумя батальонными ору-диями. Вслед за разведкой двинули по улице три дивизионных пушки, при-крытые пулеметами и автоматчиками. По обеим сторонам улицы двинулись наши гранатометчики и бронебойщики. Остальные подразделения батальона, развернувшись цепью, широким фронтом двинулись за ударной группой. По пути они прочесывали сады и огороды, дома и сараи – все места, где могли припрятаться немцы.
Однако вскоре нам пришлось сузить фронт своего наступления, так как наши соседи значительно отстали от нас и мы вынуждены были несколько за-гнуть фланги во избежание неожиданного удара со стороны немцев.
Метров триста мы продвигались почти беспрепятственно, потом вдруг за-трещало со всех сторон, загремело, со свистом и шелестом понеслись над улицей пули. И в ту же минуту, преграждая нам дорогу, из переулка выползли два немецких танка.
Танкисты, вероятно, неправильно поняли наш боевой порядок. Они пред-полагали, что движется советская пехота без орудий, и на виду у нас начали разворачивать машины, ничем не прикрываясь. Артиллеристы дивизионной батареи вмиг оценили выгодность обстановки и дали залп из орудий по под-ставленным бортам немецких машин.
Танки запылали.
Мы бросились к ним. Через полминуты были выброшены на улицу не только немецкие танкисты, но и награбленное ими барахло. Были тут и дам-ские рейтузы, и детские распашонки и даже ночной полосатый халат. У одно-го из немецких танкистов капитан Станкевич, заместитель командира баталь-она по строевой части, отобрал хорошенький пистолет системы "Вальтер".
…………………………………………………………………………….
Сбивая немецкие заслоны, мы продвинулись почти до церкви. Но тут в полной мере сказалось все отрицательное, что не раз имело место в работе штаба дивизии: неумение координировать действие полков. В самом деле, 22-й полк прорвался уже в центр села, а 27-й еще продолжал раздумывать на се-верной окраине Котельвы, не понуждаемый к действию со стороны штаба ди-визии. А это позволило немцам охватить наш левый фланг и направить ост-рие своей контратаки за спину нашего полка.
Оказавшись в полу окружении, мы перешли к обороне, а одной роте пору-чили пробуравить за нашей спиной коридор через немецкие боевые порядки и установить связь с левым соседом, без чего дальнейшее успешное продвиже-ние на юг стало невозможным.
Лейтенант Батраченко, маленький, в широкой пехотной фуражке, в ботин-ках и серых гамашах, очень растерялся, получив для выполнения трудную за-дачу пробиться к левому соседу через немецкие боевые порядки. У него даже походка стала балеринной, подпрыгивающей, а голос ослабел и задрожал. Но потом, когда задача была им выполнена и наше положение стало прочным, он, сияя от радости, доложил Василию Савельевичу, что "Все благополучно. Соседи с нами выровнялись. Убито двадцать немцев и ранено семь наших бойцов".
– Ну вот, – пошутил Василий Савельевич, приняв рапорт. – Ведь и правду говорил Суворов, что страх надо лечить опасностью…
– Совершенно точно! – улыбаясь во весь рот и помаргивая зеленоватыми узкими глазками, согласился Батраченко.
На скуластеньком конопатом лице его при этом продолжала удерживаться улыбка и светилась почти детская радость, что и он может совершать герои-ческие поступки, хотя и никогда до этого не подозревал в себе ничего герои-ческого и ощущал настоящий страх перед пулями и снарядами. – Я уже и сам подумал дорогой, что боязнь не является основанием для плохого выполне-ния задания: ты бойся и страх знай, но дело помни…
…………………………………………………………………………….
Никакими контратаками немцам не удалось выбить нас из Котельвы. Но грубая ошибка штаба дивизии, не сумевшего скоординировать действия пол-ков в самом начале боя и замедлившего этим темп штурма, висела над нами, как "первородный грех": мы вовлеклись в затяжные уличные бои и к исходу ночи очистили от немцев не более половины огромного села.
Наступило безоблачное утро, чему мы не очень радовались, так как к огню немецких минометов и артиллерии прибавилась еще авиация. В Котельве на-чался настоящий ад. Звенело битое стекло, осыпалась штукатурка, пульсиро-вали и плясали на домах железные кровли, бушевали пожары. Все заволокло дымом и пылью. На зубах хрустел песок. Красно-серая пудра густой пыли лежала на наших лицах и на одежде. И стоило только кому пошевелиться или взмахнуть рукой при броске гранаты, как над нами вставало облако пыли, точно люди по куриному выкупались в ней.
…………………………………………………………………………….
К обеду появились перед нами части немецких танковых дивизий "Вели-кая Германия", "Мертвая голова", 7-я и 2-я. Все это отпетые головорезы, свя-завшие свою судьбу с судьбами заправил фашистского государства. И это оз-начало, что немцы всеми мерами решили держаться в Котельве и прикрыть путь на Полтаву.
Наступило 1-е сентября, а мы все еще бились с немцами в Котельве, с бо-ем отвоевывая у них каждый дом или сарай, каждую воронку или канаву. Мы не шли, а ползли и грызли немецкую оборону.
Хвастливый 27-й полк неправильно проинформировал штадив о занятии им Котельвы в первую же ночь боя. А легковерный и не разобравшийся в об-становке штадив, в свою очередь, ложно проинформировал армию. В резуль-тате всего этого 29 августа Совинформбюро сообщило о занятии нашими войсками Котельвы, хотя в это время мы еще продолжали вести напряженные бои в центре села и находились в железной подкове немецких войск, рассчи-тывающих окружить нашу дивизию (Исторической правды ради, надо отме-тить, что к центру Котельвы 27-й полк 8-й гвардейской Воздушно-десантной дивизии пришел на целых четыре часа позже 22-го полка и никак уже не мог к этому времени занять Котельву. Просто командование 27-го полка стало жертвой собственного честолюбия и пренебрежения к изучению обстановки: они слышали гром боя впереди себя и полагали, что 22-й полк уже очистил Котельву и стоило теперь только поспешить с донесением и присвоить себе его славу. Но грести жар чужими руками, выходит, не следует).
…………………………………………………………………………….
Третьего сентября немцы начали применять в Котельве свой реактивный минобросательный аппарат, издающий при стрельбе противный звук, похо-жий на крик обиженного ишака. Солдаты немедленно прозвали этот аппарат, бросавший огненные шары, "скрипачом". Но захваченный нами пленный еф-рейтор утверждал, что в немецкой армии этот аппарат известен под названи-ем "Небельвельфор" и на него возлагаются большие надежды сейчас, а осо-бенно – если потребуется применить газовые атаки. Что же касается скрипу-чего звука, то его издавал не сам аппарат, а снаряд, из задней части которого сквозь узкие щели вырывались газы и "пели" при этом. Снаряд летел по прин-ципу ракеты и казался в воздухе раскаленным до красна шаром, так как из хвостовой части его вырывались струи пламени, комбинируясь в виде сферы.
Ободренные появлением у них технической новинки и усиленные танко-выми частями, немцы начали применять угрозы. Их самолет разбросал лис-товки, предлагавшие нам сложить оружие, иначе нас раздавят танки. На обо-роте листовки была даже напечатана схема нашего положения: окруженные немецкими войсками, мы могли выйти из Котельвы лишь по узкому коридору в северной части села. Работали также и немецкие лазутчики, заранее ими подготовленные и замаскированные под советских граждан. Наши автомат-чики, например, поймали в саду и привели в штаб женщину, которая кричала нашим солдатам: "Деточки, уходите, пока еще есть маленькая дорога на се-вер, иначе всем придется здесь умереть. Котельва – это село роковой судьбы. Дальше его не суждено продвинуться Красной Армии. Красноармейцы уже были здесь еще 12 августа, но все погибли…" (Женщина имела ввиду факт занятия Котельвы 12 августа войсками генерала Трофименко и танкистами генерала Кравченко, которым пришлось потом оставить село под нажимом превосходящих немецких сил).
…………………………………………………………………………….
При проверке, женщина оказалась самой обыкновенной немецкой шпион-кой "психологичкой". В ее задачу входило не только давать немцам сведения о расположении наших войск, но и психологически готовить наше пораже-ние, распуская ложные слухи и организуя панические настроения среди крас-ноармейцев.
Ничего не помогло. Мы не собирались отходить, хотя и знали о своем по-ложении (мы чувствовали на себе почти круговой немецкий огонь, а ночью видели, как со всех сторон полыхали огни немецких ракет). Мы наступали. К утру 4-го сентября наши батальоны пробились на южную окраину Котельвы. Здесь был получен приказ сдать свой участок 16 полку 5-й дивизии, а самим подготовиться к выходу из Котельвы и совершению маневра.
Перед вечером, под грохот артиллерии, выстроившейся по обеим сторо-нам "коридора", мы вышли из котельвийской "подковы" и направились к Бельску. Нам предстояло наступать в другом направлении.
Форсировав Ворсклу и заняв древний Бельский вал, к утру следующего дня мы вышли к деревне с поэтическим названием "Глинская". Деревня вы-глядела мертвой. По мертвому и стояли запыленные сады. Зрелые сливы ви-сели густыми голубыми и красными, желтыми и бурыми, коричневыми и бордовыми подвесками среди черной от пыли и копоти листвы. Желтели груши, краснобокими мячами раскатывались по траве яблоки, сбиваемые пу-лями и осколками. Никто не собирал этих плодов, никто не ел их.
Завязались встречные бои.
Немцы контратаковали нас из района деревни Книжняковки.
Медленно и осторожно, ломая подсолнухи и приминая кукурузу, ползли на нас немецкие "Тигры" и бронемашины. В воздухе непрерывно висели са-молеты, блуждал "костыль". То и дело пикировали на наши боевые порядки немецкие бомбардировщики.
……………………………………………………………………………
На несколько часов пехота как бы вышла из игры: наши орудия вступили в единоборство с немецкими танками. Подошли и встали на огневые позиции целые дивизионы танкоистребительной артиллерии. На десятках машин при-были скорострельные зенитные орудия. Их захлебывающийся громкий лай слышался отовсюду. Грохоты и шумы мяли воздух, глушили наши уши. Ка-залось, что мы уже никогда больше не услышим тишины. А по полю, покуда видел глаз, дымили костры горевших танков и самолетов, автомашин и бро-нетранспортеров.
Со свистом носились над полем немецкие "мессеры", с грохочущим ревом носилась наша крылатая артиллерия: "Ильюшины-2" охотились за немецки-ми танками. И так весь день, до самого вечера. Потом небо очистилось от са-молетов, ушли куда-то танки и пехота ринулась в атаку на Книжняковку.
Немецкие танки били теперь из орудий с больших дистанций, из-за укры-тий. Напуганные огнем советских батарей, они вели себя, как побитый забия-ка, который, нет-нет и бросит из-за угла камень в своего более сильного про-тивника.
Вдруг раздался басистый, раскатистый взрыв. Упругая воздушная волна покатилась по полям, зашелестели листья подсолнухов и кукурузы, прилегла трава. Высоко в небо, вместе со столбом пламени и дыма, взлетел и медленно расползался там и разламывался на части бревенчатый амбар, рядом с кото-рым кувыркалось в воздухе колесо с торчащей из него осью повозочного пе-редка. Клочья соломы, снопы и доски – все это горело в воздухе и с шумом падало на землю. Потом грохнул второй взрыв, менее гулкий, и перед нами предстало грандиозное невиданное зрелище: радужное пламя и радужные дымы, охватившие площадь не менее гектара, вздыбились к небу изумитель-ной сияющей колонной, упершейся своим кудрявым многокрасочным капи-телем в порозовевшие облака.
– Немцы уходят! – громоподобным басом закричал откуда-то появивший-ся в боевых порядках заместитель командира дивизии полковник Скориков. Высокий и широкоплечий, освещенный удивительным светом странной ве-черней радуги, он размахивал своей высокой фуражкой и бегал среди солдат. – Видите, немцы уже взорвали и артиллерийский и химический склады. Горят сотни тысяч шашек цветных дымов. Впере-е-ед, не дадим немцу уходить… Впере-е-д!
Сотни людей поднялись с земли, выпрыгнули из окопов и воронок. Чер-ными густыми волнами покатились они вперед. И, будто пенистые гребни, играли над этими волнами всплески радужного света, озарявшего каски, стволы вскинутых на плечи бронебоек, шелк полковых знамен и штыки вин-товок в зовущем жесте поднятых над головами солдат.
– Не отстава-а-а-ай! – кричал кто-то. – Не отстава-а-а-ай! – звучало в жес-те поднятых над головой солдат винтовок и в жесте солдатских лиц, слегка повернутых над левым плечом, чтобы видеть, нет-ли отстающих.
Отстающих не было.
Минута, другая. В лицо нам били уже жаркие волны дыма пожаров, шум и треск горевших построек стоял в ушах, от едкой гари першило в горле и не-стерпимо хотелось пить и пить. Сквозь дым и огонь мы видели книжняков-ские колодцы, но… Снова дрогнула земля, колыхнулся воздух. Заскрежетало и завыло вокруг, заплескались ослепительные молнии взрывов, зазвенели над нами осколки мин и снарядов: немцы начали свой огневой налет.
Упав в канаву, я ощутил под собою что-то мягкое и толстое, живое. Оно сердито отпихнуло меня в сторону и тут я узнал лежавшего в канаве человека. Это был полковник Скориков. По круглому лицу его текло кровь.
– Ранило? – спросил я.
– Чепуха! – ответил он. – Пустая царапина!
Потом он подвинулся ко мне и зашептал на ухо, будто боялся посторонне-го подслушивания. – Вот что, адъютант старший. Как только возьмем Книж-няковку, так немедленно разверните свой батальон на Морозовку. Нашей ди-визии поручено наступать на Опошню, а Морозовка – это дверь к Опошне. Понятно? Вот так и передайте мой приказ командиру батальона Пацкову. А командиру полка Чукову я сам об этом скажу. Буду у него минут через два-дцать или раньше, как вот эта музыка кончится, – показал он рукой на пля-шущие вокруг нас и по всей Книжняковке огненные смерчи взрывов снарядов и мин.
…………………………………………………………………………….
По лесам и садам пробились мы к Морозовке и приготовились к штурму. Здесь, на морозовских буграх и на огородах застала нас немного запоздалая и все же радостная весть: 8 сентября 1943 года капитулировала Италия, а вой-ска Красной Армии к 9 сентября освободили от немцев весь Донбасс, за ис-ключением Мариуполя.
…………………………………………………………………………….
Взяв штурмом Морозовку, мы 11 сентября вырвались к Опошне. Это крупный районный центр Украины. В селе до двух тысяч домов. На четыре километра растянулось оно с севера на юг и почти на столько же – с запада на восток.
Предстояли тяжелые бои в этом укрепленным немцами селе. Многочис-ленные улицы, непрерывные сады, обнесенные колючей изгородью, широко разветвленные траншеи, приспособленные к обороне подвалы и каменные дома, зарытые в землю танки и снайперские засады на деревьях и чердаках, минные поля и фугасы – все это противопоставили немцы нашему наступле-нию. И все же мы ворвались в Опошню.
В саду, невдалеке от завода, разместили мы свой КП. Над нами гнулись яблоневые ветви, отягощенные крупными шарами вызревших яблок. В саду стояли немецкие машины с разбитыми радиаторами и с развороченными мо-торами. Кузовы машин были наполнены только что снятыми с ветвей ябло-ками и грушами. Немцы не успели отправить их в Германию. Немецкие сол-даты с разбитыми головами и с запекшейся кровью на френчах и гимнастер-ках валялись рядом с машинами. Поблескивали в траве рассыпанные патроны и брошенные гранаты. Из окопов торчали немецкие "ЭМГЕ". Возле них, при-ткнувшись лбами к земляным стенкам или раскинув руки на бруствере, сиде-ли и лежали мертвые пулеметчики. Через этот сад прокатились наши баталь-оны.
Немцы били по саду из минометов и пушек. С утра витали над нами злые косокрылые гении – немецкие самолеты, бомбя и обстреливая нас из пулеме-тов. Но все плотнее и плотнее становились наши боевые порядки: подходили танки, шли люди, подвозились орудия. Мы готовились к решительному штурму Опошни.
К вечеру испортилась погода, заморосил дождик.
К нам на КП, сопровождаемый своим неизменным спутником – козлобо-роденьким и широколобым лейтенантом Плешаковым, пробрался командир полка майор Чуков. Весь мокрый и грязный, с поцарапанным до крови лицом и завязанной в бинты рукой, он прилег рядом со мною и, осиливая гул взры-вов и пальбы, прокричал над ухом:
– Немедленно передайте лейтенанту Солонцову свои обязанности началь-ника штаба 2-го батальона и через два часа вступите в должность первого по-мощника начальника штаба полка вместо майора Арбаджиева.
…………………………………………………………………………….
В эту же ночь прорвались мы в центр Опошни, и вышли на широкий Пол-тавский тракт, по обеим сторонам которого тянулись густые опошненские са-ды и саманные бело-стенные хаты с палисадниками, огороды с темно-рыжими хворостяными плетнями и проволочными заборами.

Август-сентябрь, 1943 год.
Воронежский фронт