Голаны
Окончательно достали меня Голаны. Дожди чередуются со снегом, а нудное безделье - с надоевшими тренировками. Теперь меня ничто так не раздражает, как ВСЁ. Со скуки даже начал читать единственную на базе книгу - Танах на иврите, выдаваемый каждому солдату. Поразительный разврат почти на каждой странице, с числами автор по ходу не дружит вовсе. А ведь именно числа считаются языком Бога, так как находятся вне времени и пространства. Порой описаны мелкие передряги семьи наряду с пропуском глобальных событий, словно первоисточник вел дневник наподобие моего. Может, тоже провозгласить свои записи священными, чтобы через поколения их также перевирали "из уст в уста", а "мудрые" толкователи выдергивали из контекста нелепые законы. И что удивительно: данное Божие Слово содержит в себе тысячи лет убийств, насилия, разврата и всего другого, что продает нам сегодня СМИ. Однако почему-то его дают читать детям, и оно все равно не пользуется глобальной популярностью.
Ударили первые морозы в плюс два. Свой "длинный холодный зимний" свитер я уже не снимаю ни днем, ни ночью. Кажется, что если бы я решил нарисовать всех солдат в отряде, то первая краска закончилась бы не в зеленом тюбике, а в синем. "Длинный холодный зимний" медпункт, сколоченный из фанерок и металлических листов, даже с обогревателем приравнивался к холодильнику. В одну из ночей четыре отморозка (в прямом смысле) потеряли сознание, и я отогревал их капельницами, нагретыми в электрическом чайнике, методом ускоренного вливания через вену. Это была последняя капля в другом закипающем чайнике терпения - мы решили утеплить медпункт матами из "скорой помощи" и в словесной форме. Словесный мат стоял уверенно, а вот другие маты все время падали. Пришлось использовать "длинные холодные зимние" жгуты и веревки из того же амбуланса. На всю эту базу хотелось положить "длинный холодный..." - что-то начинаю зацикливаться от этой нескончаемой израильской зиме, начавшейся в прошлом месяце.
Чтобы как-то разнообразить свое меню, состоявшее из тушенки и тик-така (с его двумя калориями и тремя литрами слюны), заказали пиццу из Кириат-Шмона. Через пару часов прибыл мотоцикл с разносчиком, у которого на лице в подробностях отображались методы убийства столь удаленного заказчика. Поэтому о качестве остывшего блюда никто не заикнулся, выдав щедрые чаевые. Не радовали даже "Герои 3", которые я тайком поставил на медицинский компьютер, чтобы было чем в одиночестве заняться на закрытый шабат.
- Повеситься что ли, - думал я, глядя на веревку с гантелей и имея ввиду тарзанку, а не способ покончить с собой. Кроме того, человек ко всему привыкает, даже к петле: подергается, подергается и привыкнет. И вот, приладив один конец веревки к гантельке и закинув другой за центральную балку в потолке, я начал раскачиваться на импровизированной качели, ожидая, что станет теплее и веселее.
Оказалось весьма интеллектуальное занятие, потому что в голову полезли такие глубокие мысли о жизни, что не удавалось их оттуда извлечь. Впрочем, жизнь я уже давно не воспринимаю серьезно, как временное явление, но она пока на это не жалуется. Поток нейронных импульсов прервал треск и падение на приключение-искательную точку. Балка все-таки не выдержала груза моих мыслей - как же нынче некачественно строят! Теплее от образовавшейся дырки в потолке, конечно же, не стало. Веселее - тоже. На выбор оказалось сразу два способа самоубийства: замерзнуть насмерть или рассказать о случившемся прапору. Зарывшись в груду спальников, я решил придумать что-нибудь утром.
Утро вечера мудренее, поэтому ранние мудрые соображения подсказали, что к прапору "идти не след". Подвинув к проему двухэтажную кровать, я начал мастерить под девизом "до меня так и бЫло" - мол, еще со времен древних римлян дыра осталась. Однако, как сказали бы на это упомянутые римляне: "Nulla calamitas sola", - пошел свирепый град. За час большинство палаток было завалено, и ниф-нифы с нуф-нуфами бросились в мой фанерный домик. Нах-нах вас всех, удерживал я оборону медпункта от наплыва свиней, но тщетно. Это на юге к "Граду" привыкли, а на севере внезапно начавшаяся в декабре зима шокирует твердыми осадками зеленые насаждения в виде палаток и солдат. Прибежали сюда и прапор с майором.
- Не хило градом крышу пробило, - задумчиво сказал майор.
- Позже починим, - кивнул прапор.
На следующий день вернулись другие медики и очень обрадовались новой крыше с дополнительным утеплением из всякого мусора, который валялся на складе бесхозный, никому не нужный, почти не охраняемый со слабеньким замком. Там же я нарыл хермониты себе и своим людям - жизнь начала налаживаться даже на этой заброшенной базе. Проблемы плавно перетекли с моей больной головы на здоровую задницу кладовщика, зажавшего необходимое снаряжение.
Внезапный ночной вызов поднял отряд вместе с нами и понес к чертям за границу. Внедорожье остро чувствовалось задницей в прямом смысле этого слова, так как все удобные маты в этот момент грели наше пристанище. С выключенными фарами амбуланс таки навернулся на ливанских ухабах, рассыпав все незакрепленные медикаменты, потому что крепители и ремни были там же, где и маты. Отряду пришлось разложиться вокруг нас, пока мы в полной темноте приводили в порядок то, что осталось бы в порядке, выдай нам вовремя все необходимое в наше жилище.
Если основная причина детской жестокости – это пазлы на тысячу фрагментов, то для моей, как оказалось, достаточно всего сотни тюбиков вазелина, которые были подавлены в темноте, перемазав всех и вся. На вопросы других медиков в порядке ли я, отвечал: "Да, только в рандомальном, - или - не злите меня, и так уже трупы прятать некуда", а после, смягчившись, добавлял - "шучу-шучу, на самом деле мест полно".
Под утро мы вернулись на базу, и всех нас сразу послали под суд, не дав привести себя в порядок. Утречко летело к черту (опа, палиндром)! Неуютные ощущения оставлял несмытый вазелин, он же вызывал неприятные ассоциации о предстоящем наказании на суде. Однако, на удивление, все закончилось лишь одним закрытым шабатом для всех причастных. А мне лично была добавлена фраза: «А вас, хогед, я попрошу остаться». Оказалось, пришел новый перевод, и в следующем месяце, как только сдам все дела тут, надо будет ехать в распределительный центр обычным ховешем со всеми вещами. И я вдруг подумал, что вообще-то эта база мне больше всех понравилась, даже несмотря на погоду. Попрошусь-ка я в Центре вернуться сюда до конца службы.
Свободное копирование
