Серое, промозглое утро. 1-я рота Второго Балтийского экипажа, одевшись в первосрочное обмундирование, в строю во дворе ожидает ротного командира. Полуротный, мичман Павлов, одетый в парадную форму, лениво прохаживается возле роты. Сегодня он как будто не пьян. Все как-то привыкли, что полуротный Павлов никогда трезвым не бывает. Зато, если он на занятиях бывает, больше часу не занимаешься. Не любит он занятий. В офицерский клуб все тянет. Никого не наказывает - добрый. За это его матросы любили.
Встрепенулся Павлов, пробасил:
- Сми-и-рно! Господа офицеры!..
Быстрыми шагами, стройный, красивый, с вечной улыбкой на лице, подходил ротный фон Либгард. Этот - не то, что Павлов. Любил иногда либеральничать, но был строг, суров, подчас жесток.
Поздоровался и стал объяснять роте, что сегодня - торжественный день, день присяги. В этот день матрос дает клятву перед богом и святым евангелием служить верой и правдой царю, и после присяги всякий поступок карается строже, по всем законам. Скомандовал роте: "Направо - шагом марш", - и к экипажной церкви - давать клятву.
Поп, сказав напутственное слово, начал медленно, по-евангельски, читать клятвенные слова. Поклялись, приложились к кресту и "святому" евангелию. Церемония кончилась. Все как-то по-праздничному повеселели. Но, конечно, не потому, что дали богу клятву, почему теперь еще строже будут наказывать, а потому, что теперь можно хотя бы изредка вырваться из казармы и пойти в город. Правда, это было не из больших удовольствий: пойдешь в город - лучше за город удирай, а в городе останешься - на "ваше превосходительство" напорешься, во фронт не так встанешь - 6 суток в карцере "отдохнешь". А все же, как ни страшен карцер и как ни странно, первый раз выйдя в город, отдавать честь и становиться во фронт - жаждешь попасть без команды в город, встретить старых моряков с кораблей, узнать и порасспросить их о житье-бытье на кораблях.
Пятое марта{1}. После предварительной репетиции на плацу в Царском Селе, где "изволили" сделать смотр адмирал Зиллоти и остаться недовольным 1-й ротой, ротный фон Либгард был мрачен и суров. Все надежды молодого мичмана получить царское "спасибо" рухнули. Только утром адмирал Пономарев подбодрил его: 1-я и 5-я роты будут представлены царю. Перед смотром был сделан самый тщательный и поголовный осмотр всей роты. Все карманы выворотили, - не запрятаны ли у кого боевые патроны...
В 10 часов утра все четыре батальона выступили на смотр.
На плацу, перед Екатерининским дворцом, долго пришлось ожидать приезда царя со свитой.
Наконец раздается команда:
- Смирно!
Для встречи справа:
- Слушай, на ка-ра-у-ул!
В карете, с гайдуками на запятках, царь вместе с наследником ехал по фронту, здороваясь с каждым батальоном.
Наша рота была первой вызвана для смотра. По окончании строевых занятий продефилировали церемониальным маршем мимо царя, повернув голову вправо до отказа. После смотра получили по белой булке и снова - в обратный путь, в Кронштадт.
Фон Либгард, так боявшийся за исход смотра, получил царское "спасибо" и внеочередное производство в лейтенанты. В награду от осчастливленного "монаршей милостью" ротного рота получила пятидневный отдых.
{1} - 1912 г.
