11 или 12 числа, около полудня, дружина, получившая наконец приказание из Софии, вышла из казарм и в боевом порядке двинулась в город. До столкновения, по крайней мере, в самой Орхании, дело не дошло. Узнав о том, что войска идут в город, оранжево-гвардейцы разбежались, бросая на ходу винтовки. Я с биноклем в руках стоял на площади и наблюдал. Милиционеры небольшими группами бежали по улицам по направлению к ближайшим горам. Часть дружины была развернута в цепь в направлении на село Врачешты и охраняла подступы к городу. С офицерами кроме одного только поручика Цанева, ярого земледельца, не любившего русских, у меня были очень хорошие отношения, и я ходил всюду, куда хотел. Несколько раз был и на "позициях". Мог удостовериться в том, что солдаты, среди которых было не мало партийных землевладельцев, беспрекословно исполняют приказания офицеров. Поручика Цанева между последними не было.
Вскоре после того, как дружина заняла позиции, на шоссе появились два велосипедиста в трусиках и сандалях на босую ногу. Солдаты сделали им знак остановиться. Оказалось, что это молодые немецкие рабочие, совершавшие велосипедную прогулку по Балканам. Они впервые попали в зону, если не военных действиях, то военных намерений, и совершенно не понимали в чем дело. Из наличных офицеров-болгар никто не мог объясниться по-немецки. Обратились ко мне. Я объяснил молодым людям, что в стране революция и им придется остаться в Орхании, пока положение не выясниться.
В местных болгарских городках существует должность городского барабанщика. Обыкновенно это старый солдат, на обязанности которого лежит ... барабанным боем и читать всевозможные официальные объявления и обращения. Орханийский барабанщик и на этот раз аккуратно исполнил свою повинность. Через каких-нибудь полчаса после выхода дружины из казарм и бегства землевладельцев он уже выбивал на перекрестке дробь и монотонным, но четким голосом объявил, что во столько то часов власть перешла в Орхании к новому правительству.
К вечеру (11 или 12 июля) из Софии прибыл на грузовиках летучий добровольческий отряд. На передней машине стояла полевая 10 сантиметровая гаубица. Часть добровольцев была в штатском. Грузовики медленно катились по улицам городка. Жители сбегались толпами. Большинство населения Орхании несомненно была против Стамболийского и Софийский отряд был встречен очень радостно. Кричали ура, махали шапками, женщины бросали в автомобили наспех сорванные цветы. Мы, русские, помня инструкцию главнокомандующего ни во что не вмешивались, молча держали под козырек, но вряд ли кто из окружающих сомневались в том, что перевороту мы от всей души сочувствовали.
Маленький отряд состоял из офицеров запаса и интеллигентной молодежи. Были там и студенты и гимназисты старших классов. Бросилось в глаза возбужденное и радостное настроение "переворотников". Гаубицу установили в направлении Врачешты и из нее было сделано 2-3 выстрела по сему направлению - больше, кажется, для острастки, я в это время стоял недалеко от орудия и, несмотря на хорошее зрение, никого движения у Врачешты не видел. На этом "военные действия" в ближайших окрестностях Орхании и закончились.
Газета "Русь", выходившая в Софии, в номере от 15 июня 1923 сообщала: "Вчера же в районе Орхание захвачен б. депутат Георгий Доманов, также организовавший разбойничьи банды оранжевой гвардии". По все видимости, выражение "вчера" относиться к 13 июня, так как иначе сообщение не пошло в газету, выходившую утром. Таким образом, в районе Орхании происходили какие-то операции, свидетелями которых мы не были. В другом номере той же газеты от 12 июня сообщалось, что банда Доманова окружена под Орханией. Зная болгарские нравы, я очень сомневаюсь, чтобы этот депутат мог остаться в живых.
В самом городе, во всяком случае, единственной жертвой был депутат Марков, убитый на площади Орхании вечером 9 июня. Когда тяжело раненный Марков упал, к нему подбежал ученик местного ремесленного училища, состоящий в оранжевой гвардии, и приколол его потом. Я хорошо знал убийцу, так как за год перед этим преподавал в этом училище раз в неделю немецкий язык. Молодому парню было лет восемнадцать, и он, кроме более взрослого возраста, ничем от своих товарищей не отличался. Послесвержения Стамболийского он, естественно, изчез из Орхании. Я думал, что убийца бежал в Сербию и сказал об этом одному из преподавателей, которого хорошо знал. Тот удивился моему предположению.
- Ну, что вы, что вы... Никуда он из дому не бежит - молод. Увидите, что вернеться. Я расказал учителю, как у нас в России, 14-15 летние мальчики пробирались когда нужно было не только сотни, но и за тысячи верст.
- Ну, это в России... У наших другая психология. Из дому не уйдет - кто его кормить будет.
Я все-таки оказался прав. Молодой человек исчез из Орхании окончательно. Понимал, видимо, что попади он противникам Стамболийского, смерти не миновать - если не по суду, так и без суда. На следующий день после прибытия Софийского добровольческого отряда на площади состоялась торжественное панихида по убитом депутате Маркове. Один из местных священников "пан Василий" сказал памятное слово, назвал покойного "нашим Левским". Затем открытый гроб поместили в автобус, убранный зеленью. Мелькнуло желтое лицо покойника и восковые руки. Женщины громко плакали. Духовенство благословляло крестами тронувшийся автобус, который должен был отвезти тело в Софию. В горах еще было неспокойно и покойника сопровождала вооруженная охрана. Рядом с шофером сидел офицер с ручным пулеметом.
Вечером отряд разошелся по казармам. Положение окончательно упрочилось и можно было отпраздновать. В большом количестве пили красное вино, пели песни. Среди чинов отряда было несколько болгарских запасных офицеров, кончивших русские корпуса и училища. Они зачастую пели по-русски и притом, конечно, без всякого акцента. По всей вероятности отсюда и пошли рассказы о том, что русские военные участвовали в перевороте.
Свободное копирование
