По мере того, как уроков становилось меньше, я со скуки все больше и больше бродил по окрестностям. Городок Орхания стоял в котловине, со всех сторон окруженной лесистыми горами. В сторону Софии выделяется высокая шапка Мурчима. Поблизости от Орхании, около селения Врачешти проходили бои в русско-турецкую войну 1877 г. Местные жители говорили, что на горах кое-где еще уцелели остатки траншей, но мне не удалось их найти. Днем я гулял один. По вечерам меня обыкновенно сопровождали двое вольноопределяющихся. Павел Евгеньевич Бураго, о котором я уже упоминал и молодой студент-медик, служивший фельдшером в гарнизонном околотке. Фамилии его сейчас не могу вспомнить - она должна не раз упоминаться в моем болгарском дневнике. В простонародье его звали Женя. Павел Евгеньевич был порядком меня старше. Он окончил Московский университет и состоял уже во время войны помощником присяжного поверенного. На гражданскую войну пошел добровольцем, хотя тяжелый физический недостаток по закону совершенно освобождал его от воинской службы. Было что-то детское в этом высоком, длинноруком и длинноногом человеке с тонким, почти женским голосом и без всяких признаков растительности на лице. Физически он был очень слаб, а в конце 1923 года к его природной немощи прибавился еще туберкулез. Павел Евгеньевич слег в больницу и дальнейшей его судьбы не знаю. В то время, о котором идет речь, Бураго был болезненным, но не унывающим, замечательно милым человеком. Образованный, умный, обладающий прекрасным характером, интересным, несколько восторженным собеседником и прекрасным товарищем. Его страстная, жутковатая вспыльчивость только вначале знакомства бросалась в глаза, и вызывало какое-то неловкое чувство. К ней легко было привыкнуть и затем уже люди не обращали на нее внимание.
Близским моим другом Бураго не стал, но мы очень любили встречаться и проводить вместе время, беседуя о чем придется. Гуляли с ним только по ровным местам и не торопясь. Горные прогулки, которые я очень любил, для Павла Евгеньевича были тяжелы.
Другого моего спутника, студента Женю я знал меньше. Осталась в памяти постоянная, неутихающая его тоска по России. Первые годы все мы почти очень часто и притом не головой, а сердцем вспоминали о России. Горечь разлуки и утраты еще не притупилась. У подавляющего большинства тоска по родине все же появлялась лишь по временам. Кроме того, сильна была и надежда на возвращение в сравнительно скором будущем. Женя тосковал постоянно, говорил почти исключительно о России и на возвращение не надеялся. Был уверен, что умрет за границей. Не раз по вечерам, когда мы бродили втроем по шоссе на Софию он говорил: - Я погибаю, чувствую, что погибаю... - Я толком не понимал в чем дело. Речь уже явно шла не только о тоске по России. Впоследствии я узнал, что от этой тоски Женя стал морфинистом. Как фельдшер он имел возможность достовать наркотики, а врач обратил внимание на это слишком поздно. В конце 1923 года, когда меня уже не было в Орхании, Женя скоропостижно скончался от разрыва сердца. Такова была, по крайней мере, официальная версия. Я думаю, что он покончил самоубийством.
В наши вечерние прогулки бедный Женя вносил трагические нотки. Ни Бураго, ни я, тогда, по крайней мере, к пессимизму не были склонны и очень были не прочь помечтать о грядущих лучших временах. В горы я ходил один. Батарейная квартира была на самом краю городка, и в костюме можно было не стесняться. Надевал вылинявшую панаму, когда-то полученную от американцев в Галлиполи, обувью служили болгарские копеечные лапти - "цирвули" на босую ногу. В карман пижамной куртки обыкновенно клал хлеб с куском брынзы, именующиеся по болгарски "сирене". Добравшись до места, снимал и куртку. Бродил по местным дорогам полуголым, и обыкновенно не встречалось мне ни единого человека. Стесняться было некого.
Впоследствии я заправским туристом исходил должно быть не одну тысячу километров по горам Чехии. Был и европейский костюм, и немало вкусных вещей. В рюкзаке и в хорошие времена достаточно денег, чтобы останавливаться в средней руки отелях, особенно не стеснялся в расходах и вообще чувствовал себя путешественником не хуже других. В отличных условиях видел прекрасную природу, замки, соборы, дворцы, удивительные средневековые города, знаменитые на всю Европу парки и пруды. Есть о чем вспомнить.
Свободное копирование
