Живя в России, моя мама регулярно переписывалась со своей семьей, и особенно с братом Генри, который жил в Индии. Большая часть их переписки велась на почтовых открытках с изображением города и сцен местной жизни. Нелли писала главным образом о домашних делах: покупке двух новых лошадей, катании на тройке, масленой неделе и блинах, раскрашивании яиц к пасхе, пасхальной службе в церкви, погоде, праздниках, комарах в саду. И вдруг одна очень важная новость: «Дорогой Генри, я получила радостную весть, что папа и мама приедут к нам ненадолго. Они отправляются из Лита на грузовом судне и на нем же вернутся. Папа внезапно решил посетить Россию, но, может, ты уже знаешь об этом? Как было бы чудесно увидеться со всеми, хоть на короткое время! Я была бы так рада. С любовью, Нелли».
Вскоре после того, как открытка была послана в Индию, мои шотландские дедушка и бабушка приехали в Архангельск. Позже стало известно, как верный себе дед удивил семейство за ланчем, сообщив словно невзначай, что уже заказал два места на торговом судне, отправляющемся в Архангельск. Грэнни, никогда не покидавшая Британских островов и лелеявшая тайную мечту повидать мир, была вне себя от радости. Кроме того, для нее поездка влекла за собой богом ниспосланную возможность сделать массу особых покупок, так как всего несколько дней назад от Нелли пришло письмо, где сообщалось, что они с Германом ждут первенца в начале декабря.
В Архангельске деда и Грэнни ждал великолепный прием. Им организовали путешествие по Северной Двине на колесном пароходе, длившееся несколько дней, после которого оба были полны впечатлений от речных пейзажей.
Приезд деда и Грэнни совпал с приездом из Финляндии тети Ольги и Оскара. С ними приехали шестеро крошек-дочерей, а также гувернантка, няня, кормилица и старая Ольгина мамка. Чтобы отметить этот уникальный сбор родни, бабушка устроила праздничный обед с чаем в саду и пригласила на него родственников и друзей. Был приглашен фотограф. «Чтобы память об этом счастливом дне передать нашим детям», — заметила она. Для меня этот снимок — трепетная память о далеком летнем дне в начале июня: дети сидят на траве, позади старшие, а в центре две старые крестьянки — нянюшка моей тети Ольги и бабушка Шаловчиха — та, что была свидетельницей отступления армии Наполеона через Смоленск.
Деду и Грэнни запомнилась поездка в Россию и добросердечность всех, с кем они познакомились. Им понравились дом и сад. Они отметили в Архангельске широкие улицы и зеленые парки, общую мирную атмосферу города, где жизнь все еще была близка к природе. Сильное впечатление на моего дедушку произвело пение рабочих, ремонтировавших пристань. Работа была тяжелая, без всяких приспособлений — они таскали огромные бревна. Их природное умение петь, помогавшее им в труде, удивило деда. Он дал им денег и жестом попросил спеть еще. И рабочие, чтобы доставить удовольствие хорошо одетому «английскому барину», пели и пели.
На память о визите гостям из Шотландии было преподнесено много подарков. Тут были и простая резьба по дереву, туески из бересты, изготовленные крестьянами, и прекрасный сервиз розового, как внутренность раковины, фарфора, вручную расписанный видами знаменитого Соловецкого монастыря. Много лет спустя я увидела этот сервиз в доме Грэнни.
Немало подарков было и с шотландской стороны. Бабушке очень понравились тонкие одеяла из лучшей шотландской шерсти. Они заменили у нас обычные стеганые одеяла. Клетчатыми камероновскими пледами мы пользовались во время путешествий. Много подарков получила Нелли, но самым дорогим из них, извлеченным из трюма судна и вызвавшим восторженное удивление архангелогородцев, была детская коляска из Англии — редкая вещь в этих краях. Когда позже Нелли катила ее перед собой, прогуливаясь по тенистым аллеям Летнего сада, коляска неизменно привлекала к себе восхищенные и завистливые взгляды.
Наконец дед и Грэнни двинулись в обратный путь. Когда пароход, увозивший ее родителей, скрылся за Соломбалой, Нелли пала духом. Не то чтобы она жаловалась — это было не в ее характере, но теперь она чаще прежнего говорила о доме в Шотландии, о своей семье, о родной деревне под названием Старое Броути, и Герман понял, что она скучает по дому.
Свободное копирование
