У СТЕН СТАЛИНГРАДА.
Для меня как артиллерийского разведчика первый же день боев под Сталинградом, на Бекетовских высотах был ознаменован тем, что мы оборудовали себе укрытие в ссохшейся как цемент сталинградской земле, на это ушел целый день. Это было в районе «Бойни», недалеко от совхоза «Горная поляна». Сбив себе руки до кровавых мозолей, мы к вечеру кое-как соорудили небольшую землянку, накрыв ее досками и засыпав сверху слоем земли.
На следующий день мы с начальником разведки В.Ткаченко направились в совхоз «Горная поляна», где должны были оборудовать наблюдательный пункт. Однако дойти до совхоза не смогли, так как на поселок был совершен налет немецкой авиации, и прорвались немецкие танки. Мы дошли до наблюдательного пункта пятой батареи, которой командовал Г.Сухоруков. Батарея под постоянным воздействием авиации противника вела огонь прямой наводкой по танкам противника, которые пытались прорваться в направлении совхоза «Горная поляна» и дальше к Волге. В самый критический момент, после массированного налета авиации, когда казалось, что на батарее никого уже не осталось в живых и танки по балке около совхоза «Горная поляна» прорвались уже почти к Волге, на батарее появился комиссар дивизиона В.Ф. Кобец, и батарея снова открыла огонь по танкам противника.
Приказ Верховного главнокомандующего т. Сталина И.B. №227, вошед-ший в историю как приказ «Ни шагу назад!», вышедший в свет еще в июле из-за сложной обстановки и нашего отхода с боями от Цимлянска под Сталинград был доведен до нас в начале сентября. Доводился приказ до каждого воина под роспись. Подписавшись под приказом, мы все, от солдата до командира дивизии поняли всю полноту ответственности, которую возложил на нас народ, партия за судьбу своей советской страны.
Никто из нас не надеялся выжить в боях под Сталинградом, но каждый знал, что противнику Сталинград не взять и каждый на своем месте делал то, что ему было приказано, причем делал на совесть.
Бои не затихали ни днем, ни ночью. Над Сталинградом стояло густое черное облако дыма, город горел, рвались цистерны с бензином, горела нефть на Волге. Авиация противника эшелон за эшелоном висела над городом, стоял неимоверный грохот.
В самые напряженные дни Сталинградской битвы не ослабевала партийно-политическая работа среди личного состава. Я помню, как к нам на наблюдательный пункт под Бекетовкой пришел участник обороны Царицына во время Гражданской войны, секретарь партийного бюро 422-го полка Н.С. Покасс, его любовно называли в полку «дед Покасс», и долго беседовал с нами. Он рассказал, что в 1918 году на этих высотах плохо вооруженные, разутые и голодные красноармейцы, добывая оружие у противника, разгромили превосходящие силы белогвардейцев.
Подходил к концу сентябрь. Бои не затихали. Немцы в ряде мест прорвались к Волге и с высот обстреливали каждый катер, каждую лодку. Доставлять снаряды, продукты питания, фураж лошадями становилось все трудней и трудней. Стала ощущаться нехватка продовольствия и корма лоша-дям.
Однажды вечером вызвал меня к себе в землянку комиссар дивизиона В.Ф. Кобец и говорит: «Миша, ты до войны работал комбайнером, мы тебе хотим поручить ответственное задание, ты видишь, что нам не хватает продуктов, нечем кормить лошадей, а за Красноармейском стоят неубранные хлеба, что ты думаешь, если нам начать убирать этот хлеб, зерно пустить на питание личному составу, а солому на корм лошадям. За Бекетовкой стоят комбайны и тракторы, ты посмотри, что там можно подобрать и попробуйте наладить жатву хлеба».
Я был удивлен таким «боевым» заданием, но сказал, что постараюсь сделать все возможное, чтобы выполнить задание командования.
На следующий день утром мы трое отправились в Бекетовскую МТС, где были комбайны и тракторы (вместе со мной был старшина батареи, фамилии не помню, и один красноармеец - бывший тракторист). Прибыв на машинный двор, мы сначала выбрали колесный трактор СТЗ, достали необходимое количество керосина, бензина, масла, заправили и завели трактор, он работал хорошо. Взялись за комбайн. Из многих выбрали один более исправный СЗК. Проверив, запустили его, он оказался в рабочем состоянии, но хуже дело обстояло с хедером (главным образом транспортным полотном). После долгих поисков нашли и полотно. После 2-3 дней работы все отремонтировали и были готовы к выезду.
Доложили о готовности комиссару дивизиона. Он сказал: «Добро! Мы назначили начальником нашей уборочной бригады лейтенанта Самарина (командир огневого взвода одной из батарей). Отправляйтесь за Красноармейск, выберите подходящее поле пшеницы. Мы ждем от вас зерна и соломы».
На следующий день подцепили к трактору комбайн и хедер и тронулись в путь. Странным был наш поезд. К Сталинграду шли грузовые машины со снарядами, танки, «Катюши», артиллерия, а навстречу им ехали мы с сугубо мирной техникой. К вечеру мы въехали в Красноармейск, и сразу попали под налет вражеской авиации. На сей раз противник бросил контейнеры, начиненные термитными зажигательными гранатами. Контейнер раскрывался на определенной высоте и высыпал сотни гранат, которые рвались на высоте 5-10 метров от земли и рассыпали сотни раскаленных термитных палочек. Укрывшись в подъездах домов, мы переждали налет и через 2-3 часа благопо-лучно прибыли к хлебному массиву.
С наступлением следующего дня привели в рабочее состояние комбайн и приступили к жатве. Странное это было зрелище: в 2-3 км на высотах шел бой, в воздухе «висели» десятки немецких самолетов, а по массиву пшеницы ходил комбайн, жал хлеб. Так прошел день, мы намолотили несколько мешков пшеницы и много копен соломы.
Ночью к нам приехали ездовые на бричках, наложили целые воза соломы и увезли в Бекетовку, а на следующий день мы на мельнице в городе Красноармейске смололи обмолоченную пшеницу и несколько мешков муки отправили в дивизион. Зерно было плохо отсортировано, в нем была примесь полыни, и мука от этого имела горький привкус. Однако это было солидной добавкой к солдатскому столу, и все бойцы были нам благодарны.
С комбайном дело не пошло. Транспортное полотно было старое, часто рвалось и нам вскоре пришлось отказаться от этой затеи, тогда мы нашли тракторную сенокосилку, стали ею косить пшеницу и свозить её к стоявшему на стационаре комбайну и обмолачивать. Так мы работали две недели, помогли дивизиону десятком мешков муки и несколькими возами соломы для корма лошадям.
В начале октября завершилась наша «уборочная страда», и мы возвратились к исполнению своих прямых солдатских обязанностей.
Я тогда не придавал особого значения организующей, цементирующей силе коммунистов в боях под Сталинградом. Это понятие пришло потом, с годами. А ведь действительно большую ответственность коммунисты взяли на себя, заявив «За Волгой нам места нет!». Они были в ответе за все: и за снаряды, и за наличие хлеба и фуража.
Возвратившись в свои подразделения, мы заметили, что в войсках царит какое-то оживление. По дороге, ведущей к передовой, мы видели большое сосредоточение «Катюш», танков и эресовских минометов. Началась подготовка к ведению наступательных операций под Сталинградом. Помню, с каким приподнятым настроением все мы встретили 25-ую годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Командование и политотдел диви-зии обратились к личному составу со специальной листовкой. Непреклонной верой в победу наполнил наши сердца приказ народного Комиссара обороны, Верховного главнокомандующего И.В.Сталина, опубликованный в га¬зетах 7 ноября 1942 года. В нем говорилось: «Враг уже испытал однажды силу ударов Красной Армии под Ростовом, под Москвой, под Тихвиным. Недалек тот день, когда враг узнает силу новых ударов Красной Армии. Будет и на нашей улице праздник».
Все мы жили ожиданием серьезных перемен в обстановке, а пока ревностно исполняли свои обязанности. Наш наблюдательный пункт мы оборудовали на одной из Бекетовских высот. Странная это была высота: кругом песок как в пустыне, даже нельзя выкопать окоп - все осыпается; и в то же время кругом росли кусты камыша. Около одной рощицы камыша мы и оборудовали наблюдательный пункт и землянку для отдыха.
С нашей высоты хорошо был виден горящий Сталинград. Постоянно работающий Стальгресс, лента Волжской воды. Над нами день и ночь шел воздушный бой. Наша авиация завоевывала господство в воздухе, но мы все еще находились под сильным огневым воздействием противника.
В один из дней я пошел с наблюдательного пункта в балку, где расположился командный пункт дивизиона. По дороге попал под обстрел немецкого снайпера, который полчаса охотился за мной и заставил много метров ползти по-пластунски. Благо все кончилось благополучно, только шинель в нескольких местах была продырявлена пулями.
