Москва купеческая - 52

К длинному списку московских купеческих дина­стий нужно прибавить два имени прошедших через мо­сковское купечество и оставивших в нем яркий след. Хотя купеческой семьи они и не создали, но их соб­ственная деятельность, продолжавшаяся довольно дол­го, дает им право быть включенными в славную московскую плеяду.

Это два замечательных русских са­мородка, вышедших из самой гущи народной, кото­рые не только для самих себя достигли большого ма­териального благополучия, и высоких мест в чинов­ной и сословной иерархии, но, несомненно, оказали и великие услуги всему русскому народному хозяйству, идя при этом, не старыми проторенными путями, а изыскивая новые, часто даже в буквальном смысле сло­ва: когда шла речь о железнодорожном строительстве. Нет почти ни одной отрасли хозяйственной жизни, где бы не сказались их творчество и энергия. Эти два са­мородка — Кокорев и Губонин.

Василий Александрович Кокорев был сын Солигалического купца средней руки, торговавшего солью. Мать его была женщина редких качеств, и всю свою жизнь Кокорев внимательно слушал ее советы. Семья была старообрядческая, принадлежала к бес­поповскому поморскому согласию, и Василий Алек­сандрович до конца дней своих остался верен веро­ванию отцов. Получил он весьма малое образование, нигде не учился, кроме как у старообрядческих начет­чиков, никакой школы не кончил. Рано начал он за­ниматься торговой деятельностью и на ней приобрел необходимую в жизни опытность. Отсутствие книж­ных знаний пополнил чтением и вошел в ряд людей глубокой культуры; был хорошим оратором, красоч­но и остроумно — со словечками — выражал свои мы­сли; обладал литературным талантом и оставил ряд трудов, из которых самый значительный носит назва­ние «Русская Правда».

Материальное благополучие Кокорева началось тогда, когда он стал заниматься откупами. В 1893 го­ду он сделался поверенным одного из откупщиков и начал свою карьеру на этом пути с представления «за­писки» о необходимых реформах в откупном деле. В этом проекте Кокорев желал «придать торговле вином увлекательное направление в рассуждении цивилиза­ции» и выдвигал мысль об откупном коммиссионерстве. Питейный доход в то время составлял, пример­но, 45% государственного бюджета, почему всякая мысль упорядочения откупного дела приветствова­лась финансовой администрацией.

Кокорев стал сам действовать как откупщик-коммиссионер; дела у него пошли весьма успешно, он быстро составил огромное состояние и занял одно из первых мест среди откуп­щиков. С. И. Мамонтов в своих воспоминаниях назы­вает его «откупщицким царем».

Ставши богатым человеком, Кокорев дал полный простор и своей энергии, и своей творческой инициа­тиве. Он был одним из пионеров русской нефтяной промышленности, создав еще в 1857 году, в Сураха-нах, завод для извлечения из нефти осветительного масла, и Закавказское торговое товарищество, а впо­следствии — Бакинское нефтяное общество. Он орга­низует Волжско-Камский банк, сразу занявший вид­ное место в русском финансовом мире; утверждает Се­верное страховое общество; строит в Москве знамени­тое Кокоревское подворье, где имеется и гостиница, и торговые склады, — сооружение, которое стоило 21 миллиона, — цифра рекордная по тому времени; на­конец, участвует в создании русского Общества паро­ходства и торговли.

Помимо своей деятельности в области народного хозяйства, Кокорев немало работал и в области об­щественной. Высшей точкой его общественной карье­ры был год после Крымской войны. По совету Кокоре­ва, во время Крымской войны откупа были сданы на новое четырехлетие без торгов, и это было временем наибольшего его значения. По окончании войны он обратил на себя внимание торжественной встречей ор­ганизованной черноморским морякам приехавшим в Москву. Представители московского купечества в но­ги кланялись защитникам Севастополя, а откуп разрешил героям три дня пить безданно и беспошлинно.

Кокорев вообще славился устройством банкетов и разного рода чествований. Это он стал во главе лиц, оказавших в Москве гомерическое по размеру госте­приимство американскому посольству Фокса.

Общее оживление и пробуждение общественного мнения после Крымской войны встретили в нем горя­чего сторонника. Над его либерализмом подсмеива­лись и в шутку называли его «русским Лафитом».

Поэт Н. Ф. Щербина находил, что на Кокорева нет и рифмы на русском языке, чтобы достойно воспеть его дея­ния. Но когда в первые годы царствования Александ­ра II началось движение в пользу освобождения кре­стьян, — как это ни странно теперь, эту реформу нуж­но было пропагандировать, — он занял в ряду защит­ников отмены крепостного права одно из первых мест. На обеде в Английском клубе (1857) он произнес речь, напугавшую московского генерал-губернатора. Кроме того, издал ряд брошюр, в частности «Миллиард в ту­мане». Эта кличка так и осталась за ним в Москве.

Кокорев был также собирателем картин и начал покупать произведения и русских, и иностранных ху­дожников еще в начале 50-ых годов. В 1861 году от­крытая им галлерея в особо для нее выстроенном зда­нии заключала в себе свыше 500 картин, из коих по­ловина русской школы. Одного Брюллова было 42 картины; Айвазовского — 23. Были и произведения старинных русских живописцев: Левицкого, Борови­ковского, Угрюмова, Матвеева, Кипренского и других.

Галлерея Кокорева просуществовала, однако, не­долго: менее десяти лет. После его банкротства, она была распродана в розницу. Часть купил П. М. Третья­ков для своей галлереи, часть купил Александр III, тог­да еще наследник престола. Лучшие иностранные кар­тины были приобретены Дмитрием Петровичем Бот­киным.

Главное литературное произведение Кокорева но­сит название «Русские провалы». Оно было напечата­но незадолго до смерти автора и представляет свое­образное сочетание воспоминаний и ожесточенной критики разных правительственных мероприятий. Вот как автор характеризует свою задачу:

«Пора государственной мысли перестать блу­ждать вне своей земли, пора прекратить поиски экономических основ за пределами отечества и засорять насильными пересадками на родную поч­ву; пора, давно пора возвратиться домой и поз­нать в своих людях свою силу».

Кокорев преисполнен самого глубокого пессимиз­ма и видит будущее в черных красках:

«Печалование о расстройстве русских финан­сов, — пишет он, — объемлет в настоящее время все сословия; все чувствуют, как в наших карма­нах тают денежные средства и как неуклонно мы приближаемся к самому мрачному времени нужд и лишений».

Как известно, его мрачные предсказания не оправ­дались и ничего особо страшного не произошло. Рус­ские финансы, после реформы, связанной с эпохой С. Ю. Витте, стали на новый, более здоровый путь и успе­шно выдержали ряд таких испытаний, как русско-япон­ская война. Вообще, все рассуждения Кокорева в об­ласти экономики носят характер славянофильствую­щей полемики и лишены серьезного и глубокого ана­лиза действительности. Теперь не может не вызвать улыбки его попытка считать «провалами» привоз хлоп­ка в Россию, или привоз чая морским путем, или, на­конец, взаимоотношение между серебром и ассигнаци­ями. К моменту опубликования своих писаний Кокорев уже не был в расцвете славы. Его мемуары не помогли ему вернуть былое влияние.

Как многие другие русские самородки, Кокорев не сумел удержаться на том высоком уровне, куда сумел себя вознести. Все его благополучие было связано тес­нейшим образом с откупами. Когда откупное дело ста­ло сходить на нет, его дела пошатнулись и он увидел их запутанными.

Он расплатился с казной, отдав за полцены свое Московское подворье; продал свою кол­лекцию картин, свой дом. Совсем он не разорился, но прежних возможностей у него уже не было. Он войдет в историю как человек «большого калибра» и «игры ума». Его в шутку всегда называли кандидатом в ми­нистры финансов. В те времена ему это не было воз­можно, но и без этого не только в истории Москов­ского купечества, но и в русской истории вообще он останется яркой фигурой человека, который хорошо знал нужды России и ее народный характер, угадывал ее потребности и подчас находил нужное решение.