Москва купеческая - 44

Род Крестовниковых также является одним из самых старых. В писцовых книгах Костром­ской губернии еще во второй половине XVII века упо­минается крестьянин под кличкой «Крестовник», ка­ковая, видимо, произошла от того, что он постоянно принимал участие в «крестных ходах». Его сыновья сохранили это же прозвище, и только позднее появилась полная фамилия.

Впоследствии часть семьи пере­селилась в Москву и другие города. Так, по преданию семьи Крестовниковых, во время осады Оренбурга Пугачевым, в 1773-1774 годах, поставщиком на гарни­зон был Гаврило Крестовников. От этого Гаврилы Крестовникова, в семейство Григория Александрови­ча, председателя Московского Биржевого комитета, по наследству перешла икона, перед которой, по се­мейному преданию, прабабушка Григория Александ­ровича молилась, когда Пугачев шел брать приступом Оренбург.

В Москве Крестовниковы появляются в начале XIX века. По материалам для истории Московского купе­чества, собранным П. А. Найденовым, они состоят в московском купечестве с 1826 года, и перечислились из города Переславля Залесского, Владимирской гу­бернии. Но, видимо, они были в Москве и ранее, так как в библиотеке Московского Биржевого комитета сохранились письма одного из Крестовниковых, по­вествующего о своих приключениях в Москве, заня­той французами, в 1812 году, и о том, как он оттуда с трудом выбрался. Сохранились также и балансы их предприятий (от 1817 года), где они участвовали с ка­кими-то другими компаньонами. Но с конца 20-ых го­дов, они начинают действовать самостоятельно.

У Константина Косьмича Крестовникова, умерше­го совсем молодым около 1830 года, было семь сы­новей, из которых только у старшего, Александра Константиновича, и у Владимира Константиновича были дети. Остальные умерли бездетными. Все братья первоначально участвовали в общих торговых и про­мышленных делах, но главное руководство было в ру­ках Александра Константиновича.

В 1847 году братья Крестовниковы построили в сельце Поляна, Московской губернии, при станции Лобная, Савельевской железной дороги, прядильную фабрику, перейдя, таким образом, из группы торгов-

цев в промышленники. В 1853 году они же построили в Казани стеариново-мыловаренный завод. Впослед­ствии этот завод сделался и глицериновым, и хими­ческим. Этим заводом, до глубокой старости, управ­лял Иосиф Константинович, который обладал боль­шими знаниями по химии и, проживая в Париже, был близок с такими химиками, как St. Cair Deville и Payen. Этот завод был в России первым по своей спе­циальности и, после октябрьского переворота, стал го­сударственным  заводом  по  обработке жир-ве­ществ № 1.

Для характеристики одного из Крестовниковых старшего поколения я приведу интервью по поводу таможенной войны с Германией, которое появилось в газете «Новое время», в 1893 г. Вот как смотрят на де­ла В. и К. Крестовниковы, представители фабрично-торгового товарищества Бр. Крестовниковых; фирма имеет некоторые отношения с Германией, отправляя туда глицерин и, хотя на теперешней войне не теряет пока, не выгадывает, но готова и на потери, лишь бы выйти с честью из нынешнего положения.

«Иначе нельзя, — говорил воодушевленно седой старик Крестовников, — без потерь невоз­можно. Потерпим, если нужно. Но чтобы из это­го толк вышел, а не один только разговор. Надо характер выдержать. Достаточно раз мы под­ставляли наши затылки. Довольно. Пора и за свой ум взяться. Ведь вот вы небось читали, что не успели мы объявить наши повышенные тари­фы, как в Познани, если не ошибаюсь, уже неко­торые фабрики закрылись. Значит уже и кранкен. (больной) И существовали, значит, они исключительно на наш счет, как чужеядные грибки и полипы, сле­довательно, польза нам уже есть от этой войны. Есть польза и от одного сознания, что им без нас никак нельзя, а нам без них можно. Только мы попри держались, и уже плохо: фабрики прекратили свое действие.

Ведь это замечательный факт. И невольно вспомнится тут и Петр Вели­кий, и его дубина. Задал бы он этому покупаю­щему познанские чемоданы, — разве мы не мо­жем обойтись без познанских фабрик. Зачем же мы содержим за свой счет эту ораву. Нет, непре­менно, во что бы то ни стало, нужно выдержать характер, понести жертвы, но выйти, наконец, на свою дорогу. Что за опека. Да и зачем нам они. Мы и без ихних чемоданчиков и саквояжиков как-нибудь извернемся, а вот как они без нашего хлебушки будут обходиться, — вот это мы по­смотрим. Хлеб ведь для близира покупается. Без хлеба обойтись трудновато. Некоторым образом можно с голоду умереть.»

В 1847 году Александр Константинович женился на Софии Юрьевне Милиотти и в 1885 году у нее ро­дился сын Григорий. Будущий председатель москов­ского Биржевого комитета окончил Московский уни­верситет по естественному отделению физико-матема­тического факультета и, совместно с профессором В. В. Мордвиновым, опубликовал ряд работ по орга­нической химии и в журнале Русского физико-хими­ческого общества, и в Берлинском Химическом обще­стве.

Проработав около года, после окончания уни­верситета, на Казанском заводе своей семьи, он по­ступил на службу в управление Московской-Купече­ской, тогда еще частной, железной дороги. В начале 90-ых годов дорога была выкуплена казной, и Г. А., представляя интересы прежнего общества, вошел в со­прикосновение с крупными петербургскими деятелями, как Н. А. Вышнеградский, С. Ю. Витте, Поссьер и др.

В начале 90-х годов Г. А. вернулся в Т-во Бра­тьев Крестовниковых, где занял место председателя правления. К этому времени братья его отца уже до­стигли старости и уходили на покой. Г. А. пришлось активнейшим образом взяться за руководство сложными и разносторонними делами их фирмы.

Ему при­ходилось каждый год ездить в Сибирь для организа­ции там скупки бараньего сала. Эти поездки, по сан­ному пути, на лошадях — Сибирской дороги тогда еще не было — дали ему возможность хорошо позна­комиться с российской действительностью того вре­мени и, в частности, с крестьянским хозяйством, и убедиться, насколько плохо обстояло дело с крестьян­ским скотоводством. Он стал противником общины и считал, что переход к хуторскому хозяйству может способствовать подъему благосостояния в деревне.

По инициативе Г. А. было создано Товарищество Московского механического завода, первого в России (по времени) по изготовлению ткацких станков. Это свое начинание Г. А. считал одним из самых важных из осуществленных им.

Примерно в это время начинается и его работа в Биржевом комитете, при Н. А. Найденове. В 1896 году, во время всероссийской выставки в Нижнем Новгоро­де, он несет трудную обязанность председателя ко­миссии экспертов; участвует активно в происходящем там торгово-промышленном съезде.

Г. А. Крестовников был, несомненно, одним из са­мых выдающихся общественно-промышленных деяте­лей, которых знала дореволюционная Россия, и это тем более примечательно, что его активная работа на ко­мандных постах продолжалась сравнительно недолго: около десяти лет; она сводилась (с 1906 по 1915 год) всего к двум моментам: председательству в Москов­ском Биржевом комитете и участию в Государствен­ном Совете по выборам от торговли и промышленно­сти. Правда, раньше он недолго был членом Москов­ской городской думы, участвовал в Биржевом коми­тете, при Н. А. Найденове, но его яркая, волевая и авторитетная фигура выявилась тогда, когда он занял пост председателя Биржевого комитета. Он не ставил, кстати сказать, свою кандидатуру, он выдвигал популярное в Москве имя С. И. Четверикова, но последний сам настаивал на необходимости выбрать Крестовникова, и биржа пошла за ним.

Для нового председа­теля задача была не легкая. Во-первых, у всех на па­мяти была деятельность его предшественника, двад­цать пять с лишним лет сохранявшего свое звание; во-вторых, время было исключительно трудное, — Рос­сия только что пережила первую революцию, и опре­делить позицию торгово-промышленного класса, уста­новить вехи, по которым ему надлежало двигаться, — было делом весьма и весьма нелегким.

Мне уже пришлось говорить, что в эту пору Моск­ва как бы выпустила из своих рук «лидерство», не су­мев, или не желая явиться центром всероссийских ор­ганизаций промышленности и торговли, — то, что в скором будущем осуществил Совет Съездов. Здесь я только добавлю, что ударение нужно делать на слове «не желая», так как и Крестовников, и те, на кого он опирался, — а это было громадное большинство тех, кто был связан с биржей, — вовсе не стремились тогда подставлять, вместо московской организации, всерос­сийскую.

Г. А. Крестовников отлично разбирался в вопро­сах общегосударственного значения; доказательством тому служат его речи в Государственном Совете, где он был одним из ораторов, которых слушали, но в по­рядке организационном, он отстаивал самостоятель­ность — можно бы сказать «самостийность» — Бирже­вого комитета в Москве. Это ему Московская биржа обязана тем, что ее Комитет, до самых дней револю­ции остался «сам по себе», — одной из самых влия­тельных промышленных группировок в России.

Я не знаю, любил ли Г. А. Петербург, но для меня несомненно, что он, как и многие другие московские жители, недолюбливал петербургское чиновниче­ство и, в особенности, чиновников от промышленно­сти. Это ярко сказывалось на его отношениях, а за ним шел и весь Биржевой комитет, с Советом Съездов.

Конечно, официально Комитет входил в состав петер­бургских группировок; представители Москвы бывали на съездах, где их принимали с почетом, и всегда са­жали на председательские места. Г. А. бывал и пред­седателем съезда, или председательствующим на са­мых больших собраниях, а все-таки чувствовалось, что Крестовников не только «отражает» московские на­строения, но и сам способствует этому противополо­жению одной столицы другой. И эта нарочито москов­ская позиция Крестовникова весьма способствовала усилению и его авторитета, и его популярности. Ред­ко кто начинал с ним спор в собрании биржевых вы­борных. Да надо и прибавить, что к своим председа­тельским обязанностям Г. А. относился с необычай­ной добросовестностью и всегда полностью знал те вопросы, которые будут обсуждаться, и мог дать все справки.

В его манере нести торгово-промышленное пред­ставительство была еще одна особенность, которая тоже немало способствовала усилению его авторитета. Я не очень знаю, интересовался ли он политикой, как таковою, но в нем не было и признаков «партийно­сти». Он не боялся окружать себя, даже брать себе ближайшими помощниками своих политических про­тивников. С П. П. Рябушкиным, который смотрел на многие вещи совсем иначе, чем Г. А., они довольно долго вместе дружно работали, находя общий язык по вопросам профессиональным, или с точки зрения общих интересов промышленности.

В его фигуре было спокойствие, — я бы сказал величавость. Не помню, чтобы он когда-нибудь кри­чал, суетился, или «кипятился». Он не был оратор ад­вокатского склада, но когда он говорил, у него всег­да было что сказать, и потому его внимательно слу­шали.

Примерно с 1900 года Г. А. состоял председателем совета Московского Купеческого банка. Банковской организации тогда в России еще не было, а когда она возникла, она была в Петербурге. Купеческий банк был самым крупным финансовым учреждением, и остальные банки группировались вокруг него, образо­вав, не формально, как бы банковский комитет. Это придавало должности председателя Совета как бы общественный характер и было впоследствии важным дополнением к роли Г. А., как председателя Бирже­вого комитета.

Г. А. был женат на дочери Тимофея Саввича Мо­розова, Юлии Тимофеевне. Это усиливало его связь с московским хлопчатобумажным миром, который считал его своим.

Дети Григория Александровича и Сергея Влади­мировича продолжали жизнь семьи в ее старых тра­дициях.