I. На одной из военных комиссий, на каковые нас, выпускников Исилькульской средней школы, таскали почти еженедельно, обследующий меня врач, услышав шумы в моих лёгких, что констатировали у меня все его предшественники и что означало продолжение и развитие туберкулезного процесса и давало хоть малую, но надежду на нестроевую службу (это в мирное время, а ведь шла война), вдруг спросил: а что мол, на фронт шибко хочешь? Я не знал, что ответить на сказанную шутку, как он возьми да и предложи: работать у него в малярийной станции (он ею заведовал) энтомологом: оказалось, что он знал о моих детских увлечениях и знаниях. Сроку на раздумье дал мало: до утра. А я и не раздумывал, тут же взял да и согласился, тем более что три дня назад получил аттестат и обязан был, по тогдашним законам, если не воевать и не учиться, то работать, ибо бездельничанье справедливо приравнивалось к дезертирству. Несколько смущало то, что кроме основной работы, о коей я пока не имел конкретного представления, я должен был исполнять обязанности секретаря врачебно-трудовой экспертной комиссии, сокращённо ВТЭК, ибо Михаил Александрович Чернятин, врач, ставший моим начальником, был ещё и председателем ВТЭК. Заседала сия комиссия через неделю, по два дня, и я с утра до вечера строчил бумажки разного рода, связанные с инвалидными группами (наиболее «здоровый» инвалид, скажем, без правой руки — 3-я группа, без обеих рук — 2-я, без единой конечности, в крайнем случае с одной ногой — 1-я; наименьшая, грошовая пенсия — у 3-й группы). Здесь я прошёл основательный практикум по медицине, повидав и попереписывав великое множество болезней и увечий; особенно трудно было вначале разбирать врачебную разношёрстную неряшливейшую скоропись, с сокращениями, да ещё и с латынью, но в конце концов совладал и с этим, и читал эти мудренейшие каракули, что называется, «с листа». Писанины было огромное количество, но я всё же успевал с нею управиться, хотя и с натугой.
Свободное копирование
