Зимой мне купили лыжи и я хожу по садику на лыжах одна. Скучно ходить по кругу, но далеко уходить мне не разрешают, а любителей кружить по садику нет. Я хожу вдоль забора, и придумываю, что меня забросили в тыл врага на парашюте. Все вокруг становится сразу загадочным. Опасности грозят мне из-за каждого заснеженного куста акации. Вон за забором фашисты с автоматами.
Но голос бабушки, которая зовет меня есть, разгоняет мираж и я плетусь обедать и собираться в школу.
Я вся промокла и замерзла, прячась от немцев в кустах, и бабушка меня ругает, а Циля Иосифовна Ярошецкая под наш разговор пытается запихнуть своему младшему внуку, брату Борьки, жвачку. Мне противно на это смотреть, и я довольна, что малыш выплевывает ее на пол. Вечером мама и бабушка осуждают Цилю за такое кормление ребенка.
- Это в наше-то время! - сердится бабушка. - Не может сварить ребенку кашу! В деревне в старое время только самые бедные и ленивые так делали.
Когда я хожу в школу во вторую смену, то уроки делаю утром. А гулять после школы нельзя, темно. И я сижу дома, слушаю разговоры взрослых и делаю вид, что читаю книжку.
Бабушка рассказывает захватывающие истории о своей работе акушеркой в деревне, откуда ее "сорвала" мама.
- Смотрю, а у нее (у роженицы) уже пуповина болтается. Я ловлю ребенка и скорее ее на стол. Главное теперь аккуратно перевязать пупок. У деток, которых я принимала, все пупки хорошие и никакой грыжи.
Задавать вопросы и вообще проявлять интерес к таким рассказам мне нельзя. Сразу же опомнятся и замолчат. Поэтому я затаилась и слушаю:
- Лучше всего, когда головкой идет. Ножное прилежание гораздо хуже.
- Но если ручкой, тогда надо звать врача и делать поворот на ручку. Сама я не могу.
- Снег, метель, привозят, всю растрясли. Еле добежала до стола.
Наслушавшись этих разговоров, я до 16 лет думала, что дети рождаются через пуп!
Идет середина пятидесятых годов. Мы живем на большой узловой станции, рядом Казахстан. Преступность большая, вечерами ходить опасно.
Вечером опять слышу всякие обрывки рассказов шепотом (чтобы ребенок не волновался).
- Убили женщину. Долго издевались.
- Нашли мертвого. Напоили водой и прыгали на животе, пока он не лопнул.
Мне страшно. За окном потемки. Мама ходит по вызовам и не успевает засветло. Бабушка нервничает. Мне ничего не говорит, но я чувствую ее страх.
Позднее мама расскажет, что среди ее больных были поднадзорные и один из них, здоровенный детина, требовал у мамы больничный, а она не дала. Он показал ей нож и сказал, что доберется до нее. Она долго боялась, а потом забыла.
Когда я болею, мама приглашает ко мне своего знакомого врача-педиатра Илью Соломоновича.
- Он молодой, но я ему доверяю - объясняет мама бабушке.
У меня часто болит горло и повышается температура. От боли в горле меня пытаются отпоить теплым молоком, которое я обычно с удовольствием пью. Но только не во время болезни! Как только у меня повышается температура, я испытываю сильное, до рвоты, отвращение к молоку.
И настойчивые уговоры мамы и бабушки не помогают. Я начинаю пить молоко только после выздоровления.
В конце зимы или в начале весны я заболеваю очень тяжелой ангиной. В это время в Карталах была эпидемия дифтерита. Илья Соломонович считает, что это ангина, но не уверен. Мама пригласила другого врача - немолодую женщину, думаю, инфекциониста. Та долго смотрела мое горло, щупала железы, еще смотрела горло. И сказала в конце концов: "Нет, не похоже, что это дифтерит, подождите с сывороткой". Но у мамы сдали нервы и она для подстраховки вкатила мне противодифтеритную сыворотку, на которую я дала очень сильную реакцию. У меня поднялась температура свыше 40 градусов, начался бред. Помню разноцветные все удаляющиеся круги перед глазами. Нужно дотянуться куда-то туда, в глубину, за ними, а я не успеваю и мне очень плохо.
Когда я очнулась, бабушка сказала мне, что я кричала и бегала по комнате, она еле со мной справилась.
После вскакивания и беготни произошел кризис, температура упала и больше уже не поднималась. Я выздоровела.
Где-то, наверное, через полгода после этого, мама заболела сепсисом, ее кололи, а я радовалась, что вот и ее тоже колют, не понимая, что мама опасно больна.
Свободное копирование
