Река времени - 7

Река времени 3. Отрочество. 1953-1955 годы

На заставке. Моя семья 1954г.

Последний раз в этот пионерский лагерь я съездил, когда уже отца перевели служить в город Морозовск, летом 1953 года. Хорошо помню, что в марте, когда умер Сталин, мы еще были в Батайске - запомнились разговоры со школьными приятелями о его смерти и еврейском «деле».

А разговоры о деле Берия у меня связываются уже с Морозовском. Морозовск того времени еще хранил память прошлом, когда он был казацкой станицей. За те полтора года, что мы там прожили до демобилизации папы, наша семья сменила три частные квартиры. Всякий раз это была одна комната в мазанке с удобствами на улице.

 Мы уже жили только втроем, так как Люда поступила в Ростовский инженерно-строительный институт на дневное отделение. Папа к этому времени был уже серьезно болен, у него признали де компенсированный порок сердца. Переводя его в Морозовск, ему давали возможность дослужить до 25 лет, чтобы он мог выйти на полную пенсию.

 Там же, в Морозовске, оказались друзья нашей семьи, Адамантовы – Николай Дмитриевич, военный врач, и его жена тетя Катя, удивительно обаятельная и добрая женщина. С их старшей дочкой, Леной Адамантовой, отличницей и умницей, я учился с первого класса до тех пор, пока они не уехали в Морозовск.

 Ее брат Коля был младше на год. Мы с ним были приятели. Последний раз тетю Катю Адамантову я видел, уже учась в адъюнктуре. Она вместе с тетей Катей Болотовской приехала навестить мою маму – две матери, потерявшие детей: Лену Адамантову перед выпускным вечером в школе на смерть сбила машина, а мой дружок Володя Болотовский после окончания ВУЗа погиб на Вуоксе, неудачно нырнув в воду.

 Коля Адамантов после школы поступил в военное училище, но не закончил его, так как в хрущевские реформы его расформировали. После этого Коля благополучно отучился в медицинском ВУЗе и осел где-то в Ленинградской области.

 Благодаря Николаю Дмитриевичу Адамантову наша семья смогла поселиться после демобилизации папы в Ленинграде. Дядя Коля оформил папе справку, что по состоянию здоровья он нуждается в смене климата на более прохладный. Справка дала возможность не оставаться на месте последней службы, а переехать к брату мамы, дяде Илье, в Зеленогорск, где он нам временно предоставил жилье.

Из воспоминаний о Морозовске:

Вновь введенная школьная форма военного образца с гимнастеркой и фуражкой с кокардой, которую мама привезла из Ленинграда, и которая в Морозовске была, наверное, первая.

 Костюм кота в сапогах, который мама сделала мне на новогодний школьный бал-маскарад. Речка, текущая через город, с захламленными берегами, в которой мы, однако не без удовольствия купались.

Походы с приятелями в весеннюю степь, цветущую тюльпанами, высокий песчаный обрыв среди степи, в песке которого мы находили акульи зубы. Жизнь простых людей (а другие в наше поле зрения и не попадали) в то послевоенное время была более чем скромная.

В продовольственных магазинах Морозовска постоянна были только соль и какая то детская питательная мука. Хлеб привозили только утром. Его уже ждала нетерпеливая очередь. В одни руки давали только буханку. К обеду на полках хлеба уже не было.

В магазине «Военторга» иногда еще торговали рыбными консервами типа «Треска в масле», которые признавались за большой деликатес. Остальные продукты: молоко, творог, мясо, птицу можно было купить только на рынке.

Поскольку другого я и не видел, то мне все это казалось в порядке вещей, поэтому никаких возмущений не вызывало. Во всяком случае душевных

проблем, та , достаточно постная, жизнь у меня не вызывала. Не помню и разговоров в детской среде на эту тему.

Летом мама покупала на базаре местные абрикосы с горькими зернышками (жерделы), вишню, алычу и заготовляла на зиму компоты, используя в качестве консерванта аспирин. Осенью квасила в бочке капусту и помидоры. Так же, как в Батайске, от воинской части выезжали снабженцы закупать для семей офицеров картофель.

От учебы в Морозовске в памяти мало что сохранилось. Помню посещение городской библиотеки, куда ходить приходилось довольно далеко. Помню утренники и кружки самодеятельности. Вспоминаю, как разучивали трогательные песни про Витю Черевичкина, или про старого обходчика, погибшего на своем посту, как учились танцевать Молдаванеску, помню лица школьных мальчиков и девочек, и совсем не помню школьные занятия.

Разве только, как учительница зоологии предложила тем, кто сможет, принести для препарирования и изучения рыбу. Мне мама купила на рынке карпа, грамм на пятьсот, некоторые другие ученики тоже пришли со своими рыбешками. После занятий своего карпа я принес домой и его благополучно зажарили.

И конечно, подготовку к годовым экзаменам. Не то, что учили, а волнение, общий дух подготовки, цветущую сирень, которая навсегда теперь связана для меня с этим временем, и как искали в душистых кистях цветки с пятью лепестками, что считалось верной приметой успешной сдачи экзамена.

Запомнился первый опыт с алкоголем на дне рождения у приятеля Генки Воронкова, где мы после экзаменов за шестой класс благополучно перепились до блевоты. Через шесть лет я встретил Воронкова в Дзержинке, когда сдал туда вступительные экзамены и собирался на годичную стажировку, а он прибыл на учебу после стажировки на флоте с твердым намерением уйти из училища.

 Когда через год я вернулся в училище, он уже был отчислен. В Морозовске я учился весь шестой и три четверти седьмого класса. Последнюю четверть седьмого я начал уже в 444-й школе города Зеленогорска.