31. Мороз пятнадцати градусов не переменил расположения их высочеств отправить свадьбу нашу на Каменном острову. Туда все званы были на вечер: и родные мои, и прочие чины городские, и все иностранные послы, словом, вся публика приглашена была на бал.
Поутру, после многих домашних хлопот, я съездил в Казанский собор и приложился к образу. Помолясь Богу, поручил ему судьбу мою. Не обедал нигде и начал свой туалет. Чесал меня мой французский парикмахер Beauregard. У него купил я две золотые булавки. Одна изображала ключ, другая кинжал, и, по некоторой аналогии сих вещей с готовящимся случаем, я ключ при записочке отослал к невесте. Нельзя в такой знаменитый день не оставить для памяти на бумаге и подобной безделки. Все важно перед свадьбой, ничто не кажется вздором.
Одевшись в мундир, отправился я к дяде, который представлял ролю родного моего отца. В доме его, по старинному обряду, накрыт был круглый стол, поставлен образ и хлеб с солью. Он с женой своей, две вдовствующие тетки мои и граф Строганов составляли всю круговеньку. Сели за стол. Помолчали минуты с две и встали. Дядюшка с женой своей, в лице родителей моих, благословили меня образом, а граф Строганов, посадя в свою карету, повез меня на Каменный остров. Прочие поехали туда же за нами (тетка моя, барона Александра Николаевича супруга, не участвовала ни в каких внешних церемониях, потому что болезнь ее, периодическое сумасшествие, не позволяло уже никуда выезжать из своего дома).
Отцами посажеными были у нас со стороны моей граф Пушкин, а у невесты граф Брюс. Матерью у меня Александра Борисовна Строганова, у нее сперва генеральша Ливен, но как надзирание за великими княжнами не позволяло ей поздно вечерять, то заместила ее после свадьбы на бале г-жа Бенкендорф. Шаферами были: моим будущий зять Нарышкин, а ее -- камергер Вадковский.
Приехавши с графом Строгановым во дворец Каменного острова, нашли мы в зале уже большое стечение людей. Мужчины все были в шитых кафтанах, дамы в русских платьях. Спустя несколько минут граф Пушкин посадил меня с собою в придворную карету цугом с двумя вершниками, у колеса ехал офицер конюшенного штата. И поехали мы к церкви Каменного острова.
Несколько минут потом привезена и невеста. За нею прибыть изволили их высочества. Невеста одета была в шитом глазетовом платье, украшена всеми бриллиантами великой княгини. Она сама изволила ее убирать, как водится при фрейлинских свадьбах. Начался обряд бракосочетания обычным образом.
В церкви одни только были наши родные. По окончании духовной церемонии священник произнес нам краткое поучение, потом мы подошли к руке их высочеств, и все родственники наши за нами допущены иметь ту же честь.
Их высочества изволили отправиться во дворец, где и началась музыка. После них подали нам придворные экипажи. Я с графом Пушкиным сел по-прежнему в одну карету, жена моя с г-жой Ливен в другую, и в залу явились мы вместе, где все нас взапуски поздравляли.
Великий князь изволил открывать бал с женою моей польским, а великая княгиня со мною, потом бал продолжался во весь вечер очень весело и великолепно. В девять часов, обыкновенный час ужина их высочеств, пошли мы первые за ними к столу. Жена моя была возле великой княгини с одной стороны, а я с другой, рядом с великим князем. Против нас посадили наших родных. Стол накрыт был на двести кувертов с лишком. Во время ужина с иных блюд их высочества изволили нам передавать кушанье через дежурного своего камер-пажа. Потом удостоили нас чести выпить наше здоровье, чему и мы соответствовали со всеми нашими поезжанами.
По окончании стола бал продолжался еще с полчаса, но я тотчас в той же придворной карете отправился с графом Пушкиным в город, на свою квартеру, где встретил нас с хлебом и солью дядя мой барон Строганов.
Тем временем жена откланивалась их высочествам, была снова у руки великой княгини и вместе с г-жой Бенкендорф в придворной карете прибыла в мой дом, где я ее встретил на крыльце при игрании труб и литавр.
Тут снова мы сели за так называемый браут-камерный стол в кругу ближайших наших родственников и церемониальных гостей, в числе тридцати человек, пили здоровье их высочеств, потом наших родителей, за ними отцов и матери посаженых, а наконец и всех присутствующих и отсутствующих родственников.
Посидевши за этим столом с полчаса, графиня Анна Николаевна Пушкина, сестра ее княгиня Меншикова и княгиня Наталья Ивановна Кур<акина>, почетные дамы с стороны моей, и княгиня Щербатова повели по обряду жену мою в спальню и там ее одели в ночное платье, а г-жа Бенкендорф снимала царские бриллианты для возвращения в целости великой княгине. При сем обряде тетки мои не присутствовали, потому что этикет не позволяет вдовам исправлять сих окончательных церемоний.
Между тем я провожал гостей и, поблагодаря дядюшку за все его милости, принужден был им войтить к жене в шелковом халате и колпаке, которые по точным правилам светских обрядов приготовили для меня в приданом. Наконец все утихло в доме... Амур ждал своей минуты; он вознагражден непорочностию, и страсть моя к Евгении получила в сей день вожделейнейший трофей. Тако исполнились судьбы Божии, и мы начали супружеское поприще в райских восторгах.
Свободное копирование
