В то же самое время сестра моя родная обручена за сержанта гвардии. Чин ничтожный! Ни стула нет, ни экипажа в обществе. Батюшка, помня мою детскую дружбу с Мамоновым и узнав о его случае, препоручил мне выпросить у него для будущего зятя чин офицерский. Мамонову это стоило одного слова, но надобно было за этим словом походить. Нечаянно судьба столкнула нас с ним вместе. Я приехал в Сарское Село с рапортом. Жду в зале. Отворяются двери, и из покоев государыни летит Мамонов в шитом мундире. Лишь увидел меня, сыграл тотчас свою комедию. Это была сцена Филибера в романе г. Коцебу: бросился меня обнимать, прижимал к сердцу, звал к себе, велел ходить во всякое время. По этому восторгу придворные лакеи думали, что я буду и сам великий господин, а может быть, и их приму к рукам. Существенная выгода такой ласки фаворита для меня в этот раз состояла в том, что за обедом меня очень потчевали столовые прислужники. Должен я был к нему сходить. Те же вежливости откровенные и посулы в дружбе. Переехал двор в город. Несколько раз и там фаворит меня принимал все одинаково, то есть прекрасно, и отличал от многих. Положась на это, я решился просить его о зяте. Он вывел меня в свой кабинет, говорил со мной откровенно, уважил причину моего ходатайства, напомня, что он, бывши сам сержантом, опытом знает уничижение этого состояния, и, обещав мне непременно выпросить зятю чин офицера, сказал даже эти отборные слова, коих я никогда не забуду, как памятник того, что человеку знатному всякая ложь, и самая гнусная, ничего не стоит: "Я себе самому за честь поставлю все то сделать, что вам будет приятно". Выражение сих слов сопровождалось каким-то глубоким чувством и любви, и уважения, и искренней благодарности.
Прошло с месяц, а я все на одном посуле. Между тем в Москве, в чаянии успеха, свадьба наша отсрочивалась и могла разорваться. Надобно было ковать железо, пока горячо. Я опять к Мамонову, с напоминанием. Он довольно сурово отвечал: "Неужели вы думаете, что я могу вашу просьбу забыть?" Я изъяснил причины моего настояния. Он им дал веру, почувствовал строгую необходимость исполнить свое слово немедля и дал мне его в другой раз с тем, что в день коронации, 22 сентября, он, конечно, меня поздравит. На сей конец он тут же принял и записку об имени Ефимовского. Чего больше? Дело сделано, думал я, и поехал в Павловское. Дождавшись 22-е число, приезжаю на верное во дворец и лечу к нему в покои. Кто поверит! Я его встречаю, -- он видит меня, без поклона отворачивается, и после я узнал, что меня уже не было на листу тех, коих он запросто принимать велел. Гром не мог бы меня поразить сильнее. Я одурел, на месте стоя, и не мог понять, что это значит. Стыд быть так нагло обманутым неблагодарным скаредом одолел весь мой разум. Я решился бросить его, никогда к нему более не ходить и выдержал свой обет, ибо с тех пор уже не видал его иначе, как видят издали на шатрах мишурных царей. Этот Мамонов по времени вырос у двора очень высоко, был наконец генерал-адъютант, пожалован в титло графа, носил Александровскую ленту и начинал перевес делать своему благодетелю Потемкину, который возвел его на настоящую степень. Но судьба и его опрокинула. Он слюбился с одной фрейлиной, обманул Екатерину. Она узнала его интригу, обвенчала их и сослала в Москву, где Мамонов, живучи один с своим швейцаром, не видаясь от гордости ни с кем, умер, как жил, то есть без правил и совести. Размышляя о сем ныне, думаю, и не без основания, что он хотел вынудить барона Строганова приехать его просить о Ефимовском как о родном своем племяннике, и для того по моим одним настояниям этого не сделал, дабы не потерять столь хорошего случая заманить к себе в переднюю того человека, которому он должен был быть так обязан, но, не прощая ему обиды своей, что он выгнат из его дому, рад был случаю показать над ним при всех свое торжество и возвыситься низостию своего благотворителя, когда бы этот к нему явился. Но он не дал Мамонову желаемого праздника, не посещал его и, встречаясь с ним у двора, всегда холодно раскланивался. Так-то я ошибся в дружбе, но этот опыт меня не выучил. Он был, к несчастию, не последний в моей жизни. Видно, человек беспрестанно ошибаться должен!
Свободное копирование
