Потом случилось нечто ужасное: женщина по фамилии Каплан пыталась убить Ленина. Он был слегка ранен, а ее сразу поймали, но большевики не остановились на этом. Наступил террор. Они начали репрессии против невинных людей, которые не имели ни малейшего отношения к инциденту. Зачем они так поступали, никто не мог понять, равным образом никому не были ясны истоки их ужасной революции. Она была слишком жестокой, слишком кошмарной, чтобы ее можно было понять. Было только ясно, что страдали лучшие люди. Люди благороднейшей души и ума обрекались на смерть, а самые скверные поднимались вверх, чтобы править, уничтожать и убивать.
Вскоре мы узнали, что отец вместе с другими, занимавшими высокие государственные посты, был расстрелян в ночь с 13 на 14 сентября 1919 года. Как всегда, когда совершались жестокости, ничего определенного не было сказано. Людей держали в неведении, до нас доходили только слухи. Прошло некоторое время, прежде чем мы узнали правду. Нет нужды говорить, какую муку мы пережили. Каждый день приносил нам все меньше и меньше надежды, пока наконец нам не сказали всю правду. Горе матери было неописуемо. Даже теперь я не могу вспоминать это без содрогания. Что касается меня, я сказала сестре:
- Моя жизнь кончена.
Она приняла мои слова очень серьезно. До этого она изо всех сил старалась успокоить нас, теперь же сердито повернулась ко мне:
- Как можешь ты так говорить? Тебе только девятнадцать, как ты можешь говорить, что твоя жизнь кончена? Это ужасно для всех, но люди могут пережить такие вещи. Ты молода, и времена могут измениться.
Я не буду больше задерживаться на этом тяжелом периоде. Жизнь не остановилась, и мы должны были жить дальше. В архиве все были очень добры ко мне, но хоть я и была благодарна за это, я не могла справиться с обрушившимся на меня горем. Мои религиозные чувства в то время не были сильны. Мы почти не ходили тогда в церковь, и я не могла смотреть на события как верующий человек. Найти в себе силы пережить всё это без религии было совершенно невозможно. Мы продолжали жить механически.