В Геофиане - 1

В Геофиане

Тем летом мне в голову даже не могла прийти мысль, что не пройдет и трех месяцев, как добровольно расстанусь со столь полюбившимся мне коллективом КБ. Однако в конце сентября 48-го года я подал заявление об увольнении «по собственному желанию». Сам Абрамович вызывал меня к себе в кабинет и долго убеждал не уходить из Института. Но мое решение осталось неизменным, и тому была достаточно серьезная причина. О ней читатель узнает немного позже, потому что сейчас мне кажется уместным сделать некое отступление от хронологии и рассказать об одной замечательной женщине, общение с которой и толкнуло меня на то, чтобы внезапно оборвать столь блестяще начавшуюся карьеру.

Вскоре после возвращения с Дальнего Востока я познакомился с Галиной Николаевной Петровой, тогда еще просто Галей — ей было не более тридцати лет. Она работала в Геофизическом институте Академии наук («Геофиан»), готовилась к защите кандидатской диссертации, тема которой была связана с земным магнетизмом. (Мне запомнился остроумный тост, произнесенный на банкете после успешной защиты ее руководителем, профессором Кондорским. Он сказал: «Да пребудет вечно магнитное поле Земли — около него кормиться можно!»). Да, так вот. О Гале я много слышал от моего друга по военной Академии, Леонида Дмитриева. Читатель, возможно, вспомнит, что он был одним из двух слушателей, выступивших в мою защиту на том злополучном суде чести. Леонид старше меня лет на шесть. С Галей вместе учился до войны на физфаке МГУ и считал ее своей невестой.

По его рекомендации я и пришел первый раз в крохотную комнатку коммунальной квартиры на улице Грицевец, где помещалось семейство Петровых: мать и две дочери — Галя и ее младшая сестра Таня. Их отец был арестован еще в 29-м году. Успел вернуться домой, но в 42-м году умер. Галя отнюдь не была красавицей, но девушкой чрезвычайно живой, умной и обаятельной. В их комнатке частенько собирались ее друзья — молодые физики. Они охотно приняли меня в свою компанию. Мы разыгрывали шарады, играли в разного рода застольные или интеллектуальные игры, от души веселились. Хотя первое послевоенное время в Москве было голодным, довольно опасным из-за обилия разного рода банд и в целом мрачным.

Именно поэтому в один прекрасный день мы решили образовать «Общество оптимистов». Девизом общества стало: «Не унывать и не терять надежды». Президентом единодушно была избрана Галя, а вице-президентом, по ее предложению, — я. К тому времени мы с ней успели подружиться. «Общество» решило собираться не реже одного раза в месяц. Заслушивать интересные доклады своих членов или приглашенных, а также обсуждать события текущей жизни страны, по возможности, с позиций оптимизма. Имелась в виду и коллективная моральная поддержка тех членов общества, у которых будут возникать основания для уныния. Кто из нас мог тогда подумать, что наше «Общество оптимистов» просуществует пятьдесят пять лет, вплоть до кончины в 2001 году его бессменного президента? Разумеется, за это время состав «общества» постепенно обновлялся: доступ в него был открыт для всех знакомых и их знакомых, принимающих девиз общества. К концу жизни Галина Николаевна Петрова была всемирно известным ученым, руководителем крупного отдела Института физики Земли (он выделился из Геофиана) и председателем его Ученого Совета. При этом в свои 86 лет она вела все хозяйство семьи, состоявшей из трех женщин: Гали, ее дочери Наташи и внучки Тани. Да еще писала стихи!

Муж Гали умер лет на двадцать раньше нее. История этого замужества заслуживает отдельного рассказа. Ромуальд Карлович Дыбовский (поляк по происхождению) был сыном ее давней учительницы французского языка. В 37-м году арестован. Отбыл срок в лагере, а затем его, как хорошего специалиста-нефтяника, направили на поселение без права выезда в город Ухта (в Республике Коми). Галя с ним познакомилась во время его нелегального наезда к матери в Москву. Задолго до того, году, наверное, в сорок шестом, у нас состоялся характерный для нее (истинного оптимиста) разговор. Как-то после очередного собрания нашего общества, когда все уже разошлись, мне случилось задержаться, и Галя вдруг сказала: «Вы, Лева, наверное, удивлены, что я не выхожу замуж за Леонида, который меня любит. Признаюсь Вам, что все еще жду появления «прекрасного принца». Сказать ей, что в 30 лет, при относительно скромных внешних данных такое ожидание не очень-то оправданно, я не решился. Но прошло еще года два, и опять при случае Галя мне сказала: «А знаете, Лева, принц появился». В этом году она обручилась с Ромуальдом. Потом ездила к нему в Ухту. Через некоторое время сотрудники ее института с удивлением заметили, что всеми уважаемая заведующая лабораторией, доктор, профессор Галина Николаевна Петрова беременна. Особенно этим заинтересовался первый отдел. Институт-то «режимный», многие темы — «закрытые». Однако на все деликатные и не очень деликатные попытки выяснить, кто отец ребенка, Галя твердо отвечала: «Я мать-одиночка». (Было такое вполне законное понятие после войны). Потом она в тридцать семь лет успешно родила Наташку, а вскоре был реабилитирован и вернулся в Москву Ромуальд. Они поженились и жили счастливо...