7 октября
Андрея Синявского пригласили в КГБ. Спросили, что он теперь собирается делать, чем хочет заняться. Он много сейчас работает, пишет, живя за городом. Сказал, что хотел бы жить в Москве со своей семьей. «Пожалуйста», — ответил некто в штатском. «Но мне необходима прописка», — сказал А.С. «Ни к чему она Вам, — ответил некто, — Вас и так никто не обидит» Так создается ловушка: теперь стоит Андрею чуть отступить от линии поведения, угодной КГБ, и тотчас его оторвут от родных — ведь законного основания, для проживания в Москве у него нет. Опять, опять и опять беззаконие, как основная форма жизни целой страны.
Моя поездка в Ташкент и Самарканд решена: «Правда» дает командировку. Хозяин московской писательской организации генерал КГБ Ильин подписал письмо к Министру внутренних дел Узбекистана Х.Х. Яхьеву, с просьбой предоставить мне Дело № 4691, начатое ГПУ в 1930 году против профессора-епископа Войно-Ясенецкого. Вот в какие игры приходится играть, чтобы в наш век восстановить и сохранить хотя бы самую малую кроху правды… По новой своей работе (статья для «Правды» об открытии ишемического токсина) мне пришлось вступить в переговоры с Владимиром Васильевичем Ковановым. Я с ним давно знаком. Тогда, лет 10-11 назад, он еще не был вице-президентом Академии медицинских наук, а только ректором Мединститута, но тогда это была уже заметная фигура: ездил на международные конгрессы, изгонял студентов-евреев из науки (евреи получали в его институте назначения нe ближе чем в Казахстан, а то и на Камчатку). Теперь он дослужился до солидного положения и евреи «делают ему науку» (ишемический токсин — открытие огромное — обнаружила Т.М. Оксман, а практически выделил Миша Дадин, опять-таки не православный). Последнее обстоятельство академика больше не смущает, он спокойно приписывает свое имя к именам авторов и пожинает славу (Доклады АН СССР, 1971. т. 199, № 4). На днях мне сообщили об истоках успехов Кованова. Наукой сам он никогда не занимался, предпочитая двигаться по административной лестнице. По этой же лесенке его активно продвигал брат — высокопоставленный чиновник аппарата ЦК (второй секретарь ЦК Грузии, председатель комиссии партконтроля и т.д.). Последнее место, где выявил себя братец Кованов, был партконтроль. Сидя в этом кресле, он получил материалы об огромных злоупотреблениях в недрах Мосресторантреста. Замешанными оказались очень высокопоставленные лица. Очевидно, братец пытался зацепить указанных лиц за цугундер (грызня наверху не прекращается), но рыбка оказалась ему не по силам. Попросился уйти на пенсию. Так Кованов-академик потерял свою главную жизненную опору. Впрочем, теперь ему уже больше ничего не нужно — академическое кресло — своеобразная синекура на всю жизнь.
Сталин вызвал к себе старого монаха, своего бывшего преподавателя по духовной семинарии. Тот явился в Кремль в костюме и в галстуке.
Не подобает тебе, отец, такое облачение, — критически осмотрев гостя, сказал Сталин. Гость, запинаясь, стал что-то говорить о том, что к вождю народов он не посмел явиться в рясе.
— Значит, меня боишься, а Его не боишься? — вождь с иронией ткнул пальцем в потолок. Анекдот? Кто знает…
Свободное копирование
