Возвращение в Иркутск - 1

 Обратный путь в Иркутск мы совершали уже по открытой железной дороге вплоть до Томска и даже от Томска до Ачинска нас провезли в товарных, правда, вагонах, по неоткрытому еще, но уже вполне достроенному пути.

 На железную дорогу мы, впрочем, сели тогда лишь в Самаре, путь же свой до Самары, начав его по Николаевской и Рыбинско-Бологовской железной дороге, продолжали затем по Волге с остановкою в Нижнем Новгороде, где в то время шла обычная ярмарка и всероссийская выставка. И то, и другое нам хотелось посмотреть, и мы пробыли в Нижнем с этою целью дня три. Осмотр выставки, конечно, в столь короткий срок был довольно поверхностным. Больше всего внимания мы уделили тогда сибирскому отделу, который нам показывал один из его комиссаров И.А. Молодых, и механическому отделу, по которому нас провел с весьма толковыми разъяснениями комиссар этого отдела, товарищ мой Д.С. Старынкевич[1]. Помню, в сибирском отделе довольно неприязненную встречу свою с главным комиссаром этого отдела Н.А. Крюковым, бывшим впоследствии директором департамента земледелия; довольно резкий спор вышел у нас из-за весьма прикрашенного на мой взгляд отдела амурского переселения, все отрицательные стороны которого, здесь скрытые, были однако же мне хорошо известны по официальной переписке.

 Из более или менее замечательных личностей вспоминается мне надутая фигура Ивана Лонгиновича Горемыкина[2], только что назначенного тогда министром внутренних дел, и оригинальная фигура Ли-Хунь-чана[3], который разъезжал по выставке в креслах, внимательно все осматривая, но без всякой специальной охраны, так что за ним свободно бегали мальчишки, с любопытством его рассматривавшие.

 Сверх выставки и ярмарки, которую я видел впервые, удалось мне в Нижнем Новгороде познакомиться кое с кем из третьего земского элемента на вечеринке, устроенной для нас приятелем моим Сергеем Сергеевичем Зарудным, младшим братом Александра Зарудного[4] и Маши Гревс, и Талиным приятелем Николаем Васильевичем Романовым. Господствующим интересом дня среди них был в то время вопрос о скорейшем достижении всеобщего обучения народа. С.С.Зарудный, в то время только что возвращенный из ссылки в Акмолинскую область, незадолго перед тем пристроился к нижегородскому земству. Это был прекрасный благородный юноша, способный к большому энтузиазму и не способный ни к каким компромиссам. Воспитывался он первоначально в Пажеском корпусе, исключенный оттуда, поступил было в Петровскую сельскохозяйственную академию. Но вскоре по поступлении в нее был арестован по прикосновенности своей к делу 1 марта 1887 г. Оригинально сложился его частный быт. Сойдясь с горничной матери своей, он на ней женился и успел настолько ее развить и образовать, что она сделалась вполне развитым и сознательным человеком. Вскоре ранняя смерть от развившейся у него чахотки похитила его у нас. В то время, о котором я теперь говорю, у него проявлялись лишь первые признаки этой ужасной болезни.

 В Томск мы заезжали на один день, чтобы захватить с собой осиротевшую после смерти бабушки тетку Талину, Елизавету Олимпановну. Ничего достопримечательного дорогою с нами не случилось, кроме разве неожиданной встречи с М.А. Натансоном в Красноярске, которую стоит здесь описать. По приезде в Красноярск мы встретили прежде всего Варвару Ивановну Натансон, которая объяснила нам, что ждет здесь мужа, который ехал до Красноярска по этапу и находится теперь в пересыльной тюрьме" откуда его обещали освободить, предоставив далее ехать самостоятельно с проходным лишь свидетельством. Я зашел тогда к В.И. Натансон в номер, где она остановилась, и вскоре при мне явился из заключения ее муж. Несмотря на свой немолодой уже возраст, он влетел в комнату, как бомба, и тотчас начал целоваться со всеми присутствовавшими, в том числе и со мной, человеком ему незнакомым. Когда же В.И. смеясь ему сказала: "Марк, а ведь ты не знаешь, с кем целуешься!", то он тотчас же ответил: "Как не знаю, с кем? -- С товарищем, конечно!" -- "Ну, нет, -- сказала она, продолжая смеяться, -- это не товарищ, а чиновник особых поручений генерал-губернатора". Лицо Марка Андреевича на ми": нуту омрачилось, но скоро опять прояснилось и он, обратившись, с улыбкой уже прямо ко мне, сказал: "Вероятно, вы А.А. Корнилов?" "Он самый", -- отвечал я, и мы снова дружелюбно с ним поцеловались. Вскоре я получил от Натансонов и другой знак доверия и расположения их ко мне -- фотографическую группу членов партии "Народного права", которая хранится у меня и до настоящего времени.