…На следующий день после завтрака в столовой мы стартовали в сторону Эльбруса. Уже позже полудня, пройдя чуть правее ледника Азау, благополучно добрались до Приюта Одиннадцати. Оригинальное трёхэтажное здание этой гостиницы для альпинистов, имевшее облик обшитой алюминиевыми листами огромной гондолы дирижабля, было построено на юго-восточном склоне горы Эльбрус ещё в 30-х годах прошлого столетия. В то время это была самая высокогорная гостиница в мире (на высоте 4130 метров над уровнем моря). Такое название ей было дано по предложению председателя Кавказского горного общества Р. Р. Лейцингера, переночевавшего впервые в этом месте с группой восходителей в 1909 году.
Внутри Приюта в комнатах-общежитиях обычно располагались: на первом этаже - альпинисты, на втором — инструкторы и спасатели, на третьем — сотрудники местной геофизической обсерватории и приезжие учёные. В Приюте имелся «камбуз» (кухня) и помещения для складирования альпинистского снаряжения и сушки одежды.
На третьем этаже усилиями энтузиастов был создан и одно время существовал музей. 16 августа 1998 года практически бесхозный «Приют 11» из-за нарушений правил пожарной безопасности - по небрежности постояльцев - сгорел…
В 60-е годы до Приюта обычно водили туристические группы. Выше шли только «альпинисты-профессионалы», либо прошедшие спецподготовку группы в сопровождении проводников. Сама эта технически несложная «горушка» (категории 2а – из 6 возможных), вместе с тем, по своему бывает «своенравной и капризной», в чём неоднократно убеждались многие горовосходители. Главные факторы, осложняющие восхождения – это переменчивая погода и, отчасти, высота. Если высотный фактор (кислородное голодание и сопутствующая ему горная болезнь, недомогание – в просторечии – «горняшка»), можно как-то «смягчить» акклиматизацией - последовательным пребыванием на постепенно увеличивающейся высоте, то погода от нас не зависит. Здесь, как говорится, - кому как повезёт…
Едва устроившись, я в радостном изумлении от увиденного начал «бегать» по узким коридорам и каютам, сигая «вверх-вниз» по лестницам-трапам. Но не тут-то было - стала побаливать голова, дыхание учащалось - отсутствие акклиматизации явно сказывалось… Стал «ходить» потише. Забрёл на камбуз - там на каком-то «спецпримусе» в достаточно объёмном котле что-то варил заросший чёрнобородый мужик. Познакомились. Говорил с каким-то акцентом - оказался болгарином из Сборной альпинистов Болгарии, тренирующихся на Кавказе перед последующей экспедицией на Памир, где в конце июля-начале августа планировалась международная альпиниада. Сама сборная пошла «размяться» вверх и, по возможности, взойти на Эльбрус, а его из-за плохой акклиматизации оставили в Приюте варить ужин. Он пожаловался мне, что, вот, уже второй час варит гречневую кашу, а она всё твёрдая, никак не сварится в кипящей воде... Вместе, наконец, сообразили и пришли к выводу, что виновата высота. Действительно, как позже уточнили, вода на этой высоте кипит при температуре лишь чуть выше 80-ти градусов…
Приют был практически безлюден – кроме нас и невезучего болгарского альпиниста на приюте оставались только радист и двое дежурных спасателей. Лазая вокруг Приюта по не полностью закрытым снегом скалам, я всё время был не в силах оторвать взгляд от двуглавого красавца, периодически закрывавшегося грозовыми облаками (почему-то «наползавшими» снизу) и вновь открывавшегося на фоне голубого неба в просветах облаков. Действительно, - мы то были «выше туч», поэтому кучевые облака формировались ниже нас, что с непривычки удивляло.
…Случайно нашёл в расщелинах каменных глыб несколько ржавых старых немецких латунных гильз от винтовки, которые сохранил на память…
Постепенно небо стало полностью закрываться плотными кучевыми облаками, которые приобретали серовато-сизый оттенок. Время шло, и в лагере стало как-то тревожно: рация болгарских восходителей молчала. Наконец, из своей голубятни сбежал дежурный радист и помчался к спасателям. Те стали быстро одеваться и с ледорубами и вязками верёвок (репшнуров) пошли вверх навстречу возвращавшимся болгарам. Как оказалось, по пути наверх их застигла «сухая» гроза». Все повернули назад и спускались вниз, поскольку у нескольких человек были поражения молнией. Игорь и Мишка, как наиболее опытные из нас, тоже стали одеваться, полагая быть не лишними, если понадобиться помощь... Остальные из нас пребывали в томительном ожидании.
Но через какое-то время из закрывшего вершину тумана (набежавшей тучи) стали появляться люди. Мы увидели возвращавшихся наших ребят, а потом и болгар – все остались целы, помощь никому не понадобилась. Раздеваясь и освобождаясь от своей экипировки, болгары оживлённо делились подробностями своего неудавшегося восхождения. Запомнились их эмоциональные рассказы о том, как у них из ледорубов (которые бросить было нельзя) и кистей рук выскакивали огромные искры, а у некоторых над капюшонами синтетических курток сияли электрические «нимбы» разрядов молний. Некоторые получили, к счастью незначительные, травмы конечностей…
«Сухие» грозы в горах, в том числе и на высокогорье (даже выше снеговой линии), бывают достаточно часто. Описаны многочисленные случаи, когда молнии вдруг при ясном голубом небе «ударяли» из расположенных сбоку и даже ниже человека грозовых туч. Они часто сопровождались тяжёлыми травмами с ожогами и параличом конечностей…
…К вечеру «снизу» в Приют подошли две очередные молодёжные группы «организованных, «плановых» туристов. Это была их завершающая точка, откуда, вдоволь «нафотографировавшись» на фоне Эльбруса, они должны были завтра возвращаться назад в Терскол. Все оживлённо и радостно переговаривались, знакомились. Мы, как более «серьёзные» люди, завтрашние «восходители», отдыхая, сгруппировались отдельно в двух «каютах» отдалённого крыла «гондолы».
…Все время со дня приезда в Терскол после санатория я чувствовал себя, однако, «не блестяще» - побаливала голова, не было аппетита. Ничего не изменилось в самочувствии и после прихода на Приют – недостаточная временная высотная акклиматизация давала себя знать. Вероятно то же чувствовали и некоторые ребята (как признался один потом после возвращения), хотя и в меньшей степени, чем я.
«Несвежий» вид был и у Андрея (как потом выяснилось – по другой причине)… Являясь классическим экстравертом (да ещё с «научным» уклоном – постоянно стремящимся что-то анализировать и делиться вслух своими ощущениями и «соображениями», в том числе – относительно своего самочувствия), я несколько раз – за обедом и ужином - вслух пожаловался на отсутствие аппетита и головную боль (не придавая особого значения своим словам – как бы между прочим)… Я совсем не подумал, что это могло кого-то «озаботить»…
Свободное копирование
