Назавтра, поднявшись по канатке на гору Чегет я встретил целую группу немцев-туристов из ГДР. После «обоюдной фотосессии» на фоне великолепного Эльбруса (я «фотал» их, они – меня), я окончательно понял, что эта гора меня «приворожила»…
«Безумное» желание - «залезть» на неё – вдруг овладело моей душой! Но как одиночке получить разрешение на восхождение и совершить его?.
Сделать это новичку, да ещё не имеющего даже удостоверения «турист СССР» вне официальной группы и без соответствующей экипировки в те годы было нереально. Это сейчас, «в XXI-м веке», существует много различных туристических частных фирм, организующих разные «туры» - куда и когда захочешь. Например в 2013 г. по данным интернета предлагается много увлекательных маршрутов на тот же Эльбрус стоимостью в 35-40 тыс. руб. Тебя туда хоть «занесут» наверх и «притащат» обратно – только плати !
В 60-е же годы горный туризм и альпинизм «опекали» Всесоюзный комитет по физкультуре и спорту, профсоюзы и различные спортивные общества, курируемые теми же профсоюзами. В горы «ходили» только после первичной подготовки и прохождения ступенчатой временн;й акклиматизации к высоте. Выход группы в маршрут разрешался лишь после медкомиссии и получения разрешения от КСП – Контрольно-спасательного пункта, ближайшего к месту этого маршрута…
В грустных размышлениях вернулся я в гостиницу. А в номере уже шёл пир горой: к моим «киношникам»-осетинам (хорошим ребятам!) прилепились какие-то невесть откуда взявшиеся «девочки», обычно «прилетающие», как мухи на мёд, на спортивные и прочие тусовочные мероприятия, «сопровождая» разную «околоспортивную» публику… Отказавшись «по состоянию здоровья» поучаствовать с ними в явно намечавшемся «бордельном симпозиуме», я вышел на поляну возле гостиницы, где встретил группу симпатичных мужиков-москвичей. В таких местах и ситуациях люди знакомятся и сходятся быстро. Слово за слово («как там Москва держится», «а как Владивосток стоит» - и т. п.) - и через пару минут я уже знал, что парни – военнослужащие-офицеры, приехавшие по путёвкам в альпинистский лагерь ЦСКА. Собираются послезавтра самостоятельной группой в сопровождении проводника-балкарца «идти на Эльбрус» - разрешение КСП уже получено…
Я чуть тихо не «взвыл» от зависти. Они, узнав о моём «горе», что «этот геолог – «аж» с Дальнего Востока, наш человек, бродяга, - тоже «хочет на Эльбрус, да не знает как туда попасть», - посочувствовали… Поговорили с проводником. Поскольку группа была самодеятельная и «сборная» - шла автономно - проводник соглашался взять меня в группу и снабдить необходимой одеждой и альпинистским снаряжением (штормовкой, горными ботинками с триконями и «кошками» - металлическими накладками-шипами на подошвы горных ботинок -, а также ледорубом и репшнуром для ходьбы в связке). Но только за оплату аренды этой «экипировки и, главное, - лишь при получении разрешения из КСП! Для этого требовалось предварительно пройти медкомиссию в соседнем посёлке Тегенекли. Я загрустил...
Всё же, сам не очень-то веря в возможность осуществления затеянной авантюры, я на попутке помчался в расположенный в нескольких десятках километров ниже по течению Баксана посёлок. Добравшись до главврача-балкарца, я, «нажимая» на своё дальневосточное «происхождение», стал умолять его провести «срочную медкомиссию». Тот, видимо, как-то «проникшись» убедительностью и экспрессивностью моих доводов, отвёл меня к другому эскулапу, видимо могущему «заменить медкомиссию». Тот, однако, узнав, что я лишь вчера приехал в высокогорье, естественно засомневался в моей способности адаптироваться к высокогорью всего за два дня (обычно положено не менее 4-5 – чем больше, тем лучше). Всё-таки маршрут на восточную вершину Эльбруса (5621 м), на которую планировалось восхождение, хоть технически и не очень сложен, но «горняшка» (горная болезнь из-за нехватки кислорода на высоте) не щадит никого. Доктор заставил меня приседать помногу раз, крутиться вокруг моей «оси» и проделывал ещё какие-то тесты, кои должны были убедить его в будущей моей самостоятельности при «транспортировании» моего собственного тела вверх на вершину и обратно… Никто, ведь, не захочет отвечать за вполне возможные «происшествия» с организмом этого настырного новичка, не имевшего никакого опыта высокогорных восхождений… Логично, конечно.
Как назло, из-за недостаточного времени на акклиматизацию, пульс мой после быстрых приседаний, естественно, бился – «мотался», как хвостик у маленькой собачки... Мой экзаменатор сокрушённо качал головой и только почему-то цокал языком. «Откажет, гад» - приблизительно так думал я. Тогда я извлёк из арсенала своих убеждений последний, почти «медицинский» аргумент: дескать, пульс у меня всегда частый – ещё с детства (такое действительно бывает), но зато быстро восстанавливается (что, надеялся, имело место быть). И, наконец, привлёк, как мне показалось, безотказный для кавказского еврея (каковым он оказался – я успел всё же подсмотреть на дверной табличке «соответствующую» фамилию) - довод: «должен же он мне помочь как «единоверцу»…
Естественно в тот момент я мог объявить «единоверцем» даже буддистского монаха – терять мне было уже нечего – так хотелось «прорваться» через «бюрократические препоны» к своей цели. У жителей Кавказа, чувства национального «сродства, общности» (независимо от конкретного происхождения) культивируются веками и более сильны, нежели в России. Мой визави заулыбался («неужели сработало?») и, вздохнув, стал что-то писать. Я стоял ни жив не мёртв – так хотелось поверить в свою удачу. И действительно, в этот день фортуна оказалась на моей стороне: он выдал мне справку-разрешение, где только была оговорена необходимость дополнительной промежуточной 1-2-х суточной акклиматизации на станции МИР-2 по пути к Приюту Одиннадцати (см. фото). Но это уже были «детали».
Окрылённый, я помчался на дорогу голосовать, чтобы вернуться обратно в Терскол. Время поджимало. На трассе меня подсадил какой-то уазик, в котором шофёр из Минвод вёз двух, как оказалось, прилетевших VIP-пассажиров-москвичей: высокого красивого мужчину и молчаливую молодую женщину. Остановивший уазик, чтобы подобрать меня, грешного, пассажир оказался, как потом выяснилось в разговоре, главным шефом и распорядителем грядущих завтра международных соревнований горнолыжников – Председателем Федерации горнолыжного спорта СССР и небезызвестным главным редактором популярного в те времена журнала «Техника молодёжи» Василием Захарченко. На волне своего возбуждения и радости от полученного у врача разрешения, я счёл возможным вступить в дорожный разговор с москвичом, который, неожиданно для меня, подробно рассказал о предстоящих слаломных баталиях на лыжне, возможно, предвкушая - после московской редакционной рутины – удовольствие окунуться в прекрасную атмосферу соревнований и предстоящего своего участия в более близкой его сердцу другой своей ипостаси – шефа и гостеприимного хозяина горнолыжного праздника…
…Оставалась необходимость встретиться с проводником и как-то «завуалировать» требование о дополнительной промежуточной акклиматизации (кто захочет меня там ждать на полпути – ребята жили в Терсколе уже неделю и достаточно акклиматизировались). Но убедить проводника нарушить указание врача - это для меня было уже почти «семечками». В решающей беседе с нашим будущим шефом-проводником я, «педалируя» на доводах о моей профессии, «требующей большой закалки», успешно изображал из себя опытного и выносливого «геологического волка», работавшего ранее в горах (хотя до этого самой моей высокой вершиной была карпатская Говерла (2061 м.). Потом, конечно, вскользь – «выдал» несколько чисто мужских комплиментов в адрес проводников-балкарцев, которые (комплименты) были дополнительно подкреплены обещанием щедро оплатить аренду «альпинистского имущества»… А что мне было ещё делать – я шёл «ва-банк» в своём азартном желании достичь поставленной цели! В результате – немногословный и флегматичный, но достаточно ответственный «служака» (профессия к тому обязывала!), - дал добро. Дело было сделано: первый «прорыв к горе», вроде, состоялся. Моё второе «Я», кажется, почти кричало «Ура»!…
Компания, в которой я собирался совершать свои подвиги, была достаточно пёстрой: два адъюнкта (аспиранта) военно-воздушной инженерной академии им. Н. Е. Жуковского – Игорь и Андрей, инженер «Мишка» (как ребята сами отрекомендовались - в туристско-альпинистском сообществе, как известно, часто принято общаться и называть друг друга по именам, независимо от степени знакомства и даже возраста) и ещё двое «суховатых» по телосложению – самых что ни на есть альпинистской кондиции – парней, имена и профессии которых забыл. Формально старшим группы был высокий красавец Андрей, но по жизненному опыту и физической выносливости неформальным лидером являлся Игорь Родимов – бывший лётчик-испытатель. Все в хорошем для «хождения» по горам возрасте – около тридцати.
Ребята имели какие-то, небольшие правда, спортивные альпинистские разряды, кто-то из них даже ходил на Памирский «шеститысячник». Самым «старым» (и неопытным) оказался я, год как уже «перешедший» к тому времени за возраст Христа…
Впереди ещё оставался один день, который был посвящён лицезрению лыжных соревнований. В середине июля снега в горах было маловато, поэтому место старта было «поднято» чуть ли не на водораздел Чегетского хребта.
Поднявшись по канатной дороге до известного в Приэльбрусье всем туристам и альпинистам кафе «Ай», пройдя выше и устроившись между стартом и финишем, я впервые увидел воочию подобные соревнования – всё было внове. Поэтому только и успевал фотографировать, вылезая чуть ли не на лыжню под ноги слаломистов в поисках эффектного кадра…
Вечером в холле гостиницы состоялось чествование победителей и вручение призов. Мой «старый знакомый» - Василий Захарченко - на нескольких языках приветствовал руководителей делегаций, с которыми обменивался подарками, а также чествовал победителей.
Между прочим, при этом произошёл маленький конфуз: приветствуя спортивных руководителей из разных стран, он забыл о «шефе» румынской команды, сидевшем за столом президиума через одного (почти рядом), и перешёл к награждению победителей. Румын за столом обиженно «задёргался», в президиуме возникла тихая паника, кто-то что-то шепнул Захарченко на ухо…
Тогда наш Председатель Федерации горнолыжников СССР, немного изменившись в лице, поклонившись румыну, с широкой улыбкой на смеси французского и румынского (которые немного близки) извинился и, встав, произнёс несколько приветливых слов, вручив какую-то поданную помощником квадратную коробку. В ответ гость тоже сказал пару слов на румынском и вручил «хозяину бала» другую большую уже цилиндрическую коробку. Захарченко тут же раскрыл её и вытащил из неё огромную бутыль с вином! Торжественно поднял её над головой и, воскликнув «виват», крепко обнял гостя. «Инцидент» был красиво исчерпан.
Я так подробно об этом пишу, потому что впервые тогда попал в такую обстановку, поэтому запомнились мельчайшие детали…
Свободное копирование
