В своей работе мне приходилось контактировать как с рудничными геологами, так и с упомянутыми выше коллегами из ИГЕМ’а. Познакомился я и с весьма колоритной и популярной женщиной – член-корреспондентом АН СССР Екатериной Александровной Радкевич (далее «ЕА») – к тому времени директором организованного ею же во Владивостоке Дальневосточного Геологического Института. Она предложила мне поступить в заочную аспирантуру ДВГИ по специальности «металлогения рудных районов». Приезжая (прилетая самолётом) в Кавалерово на разные научно-производственные совещания (с целью пресловутого укрепления связи «науки с производством») она часто останавливалась отдохнуть у меня на квартире в посёлке геофизиков, находившемся рядом с аэродромом...
В один из таких её приездов - перед началом совещания в помещении конторы геолого-разведочной экспедиции № 22. базировавшейся, как и наша Геофизическая, также в Кавалерово, я, воспользовавшись располагавшей к «расслаблению» домашней обстановкой, попытался объяснить ей, что несколько безапелляционные рекомендации «столичных научных оракулов», раздражают профессионально и творчески уже «подросшие» кадры местных геологов и кажутся иногда излишне высокомерными... Работа нашей тематической партии носила самостоятельный и независимый характер и непосредственно не «пересекалась» с часто противоречивыми оценками тех или иных геологических проблем «противоборствовавшими» местными геологами-производственниками и «учёными московскими мужьями»... «Со стороны» мне это хорошо было видно...
Соответственно – я осмелился посоветовать ей при своём выступлении на совещании учесть это обстоятельство, чтобы погасить возможную и ненужную «фронду» со стороны местных геологов... ЕА – умнейшая женщина, дипломат в юбке, - чётко «сориентировалась в обстановке» и в своём выступлении (а говорила она всегда очень красиво - рассудительно и образно) отдала должную оценку местным геологическим кадрам, которые, «творчески перерабатывая достижения практики, очень грамотно анализируют наблюдаемые факты - на уровне широких научных обобщений»... Предложила ввести в научный совет ДВГИ главных геологов рудников и экспедиций, составить план написания совместной монографии с участием учёных из Москвы, Владивостока и местных геологов, а также пригласила производственную геологическую молодёжь поступать в заочную аспирантуру... В результате -потенциально возможный чисто эмоциональный человеческий конфликт был ликвидирован в зародыше и теснее сплотил всех геологов района и московских учёных вокруг общего дела...
...А московские «ребята» были, в общем-то, нормальными мужиками. Где-то в середине тех- же 60-х, на праздновании 35-летия А. И. Тимошина один из них – Виталий Дубровский, похвалив меня за «почти профессиональный» стихотворный дружеский спич в честь юбиляра, потом чуть не уморил разными московскими историями (сидели рядом). Был он весёлым остроумцем, и мы, помню, тогда хорошо «посидели»...
Как пишет в своих воспоминаниях «игемовец» И. Кигай, тоже изучавший наш район (http://www.g-to-g.com/?version=rus&module=26&page=5), как-то Виталий, будучи на Урале, попросил одну цыганку погадать ему по руке, сопровождая просьбу обычными для него остротами. Цыганка, однако, вполне серьезно осмотрела руку и сказала, что все у него будет хорошо, если он будет держаться подальше от воды, хотя и вода не очень страшна, если он всегда будет иметь с собой маленький амулет. И дала ему какой-то корешок...
...Через 22 года Виталий утонул в бухте Шамора (теперь Лазурная) под Владивостоком, отдыхая с коллегами из ИГЕМ перед выездом на полевые работы. В оставшемся на берегу костюме Виталия в портмоне лежал бережно хранившийся корешок. Вероятно, плавать надо было с ним. В 1973 г. оловорудное месторождение Лифудзин, самое крупное в Приморском крае и одно из пяти крупнейших в России, было переименовано в Дубровское в память Виталия. И, хотя сам Виталий на этом месторождении никогда не работал, но после его гибели академик В.И. Смирнов обратился в Приморское геологическое управление с просьбой какое-нибудь вновь открытое месторождение назвать именем Виталия, изучавшего месторождения Приморья. Это было после известных советско-китайских пограничных инцидентов на о-ве Даманском по реке Уссури. Наше правительство решило тогда все китайские названия в Приморье заменить на русские. Но месторождение Хрустальное, по которому Виталий написал кандидатскую диссертацию, не было необходимости переименовывать, поэтому начальник Управления Николай Иванович Лаврик... издал приказ о переименовании Лифудзина в месторождение Дубровское. На последнем, уже работая во Владивостоке - в ДВГИ, мне пришлось в течение нескольких полевых сезонов «проползти на пузе» не один штольневой горизонт и пролезть по восстающим узким «ходкам» не одну сотню метров...
Пишу, вот, упоминая фамилии очень даже хорошо знакомых людей (включая тех же В. И. Смирнова, с которым общался в МГУ, Н. И Лаврика – с последним долго работал в одном институте), и всё думаю: как же мир тесен... И каких людей уже нет больше с нами!
...А погиб Виталий на пляже по-глупому (да простит меня Господь!): «был выпимши» и захлебнулся буквально на метровой глубине, когда его, желавшего «поплавать», захлестнула накатившая волна. Отдыхавшие с ним вместе, этого как-то сразу не заметили и спохватились, когда уже было поздно...
Ещё вспомнил одну жертву несчастного случая «в горе»: Тамара Васильевна Ззабарина – коллега и милая тихая женщина, сотрудница ДВГИ - попала на Левицком месторождении под «закол» – нависавшую и «не отбитую» после взрывных работ глыбу породы, которая придавила её. После неё осталась 6-ти летняя дочь...
Свободное копирование
