авторів

1478
 

події

202530
Реєстрація Забули пароль?
Мемуарист » Авторы » Vladimir_Zenzinov » Наша семья - 10

Наша семья - 10

01.09.1891
Москва, Московская, Россия

Но, вероятно, больше всего тревог и волнений было в семье от меня - из-за моей бурной карьеры. И это, вероятно, больше чего-либо другого связало меня с матерью на всю жизнь. Последние 15 лет ее жизни (она умерла в Москве, на моих руках, в 1915 году) все ее интересы были связаны со мной. Она никогда не отличалась крепким здоровьем - в свое время врачи даже предписали ей для укрепления сил прожить два лета в Финляндии, где мы всей семьей и прожили в Ханге (1887 и 1888 годы). Позднее у нее развилась сердечная болезнь расширение сердечной аорты (она принимала нитроглицерин) и временами была так слаба, что с трудом передвигалась. Ей были запрещены (!) всякие волнения, но как она могла не волноваться, когда порой месяцами ничего не знала о своем любимом сыне, ждала каждую минуту несчастья и потом вместе с ним переживала годы тюрьмы, ссылки, изгнания. Но кто бы мог тогда заподозрить, что в этой слабой здоровьем и силами женщине окажется столько характера и силы воли? Всё это сказалось гораздо позднее, когда на ее долю выпало столько испытаний. И причиной всех этих испытаний был я!

Я был младшим и был любимцем матери. Она меня звала своим "Вениамином", а наш остроумец и большой приятель матери Михновский (Константин Павлович) звал меня либо "мамин леденец", либо "мамин хвост", потому что я, действительно, ходил всегда и всюду за матерью, в юные годы даже держась за ее юбку.

Меня, разумеется, эти названия очень злили, но они были справедливы. Мать, несомненно, любила меня больше всех своих других детей - между нами была и наибольшая духовная связь, как в детские годы, так и позднее. Я рос, конечно, всецело под ее влиянием, но, странное дело, чем старше я становился, тем больше сам влиял на нее - недаром говорят, что иногда не только родители воспитывают своих детей, но и дети - воспитывают родителей.

В этом я сам позднее отдавал себе отчет и этого не могли не отметить другие - возможно даже, что это порождало некоторую ревность не только со стороны братьев и сестры, но даже со стороны отца. Когда я стал уже взрослым, это сделалось очевидным для всех: мать буквально жила мною, я стал ее кумиром. После ее смерти я нашел в ее комоде множество вещей, так или иначе связанных со мною - все мои письма (даже с надписанными моей рукой конвертами и газетными бандеролями - так я извещал ее о том, что еще не арестован, находясь на нелегальном положении и разъезжая по России) были собраны по годам и тщательно перевязаны ленточками, всякие мои вещички собирались ею и хранились в порядке. Очевидно, она всё это собирала во время частых вынужденных разлук со мною - а разлуки эти порою должны были быть ей особенно горьки, когда она могла думать, что никогда уже больше не увидит меня в живых... Когда ей кто-нибудь шутя указывал на то предпочтение, которое она мне оказывала перед другими детьми, она приходила в волнение и говорила, что это неправда, что "какой палец ни укуси, одинаково больно". Так она думала, но вряд ли так было в действительности - мизинцу ее было всего больнее, но она не хотела в этом признаться даже себе самой...

Не знаю, в силу каких причин, но я рос в семье каким-то особенным, не похожим на моих братьев и сестру. Семья наша была средней не только по своему достатку, но и по своим привычкам и всей своей духовной атмосфере. Общественными интересами никто из семьи не был проникнут, политикой совершенно никто не интересовался. Сестра окончила гимназию, посещала Высшие женские курсы, где изучала историю и литературу, затем вышла замуж за врача, уехала на Черное море и стала там строить свою собственную семью. Братья мои были оба отданы в Александровское Коммерческое Училище на Старой Басманной что было, с точки зрения отца, делом вполне естественным: чем же и быть детям купца, как не коммерсантами? Старший брат вдобавок окончил в Москве Императорское Высшее Техническое Училище и получил титул инженера-механика, но, действительно сделался коммерсантом и вошел в дело отца. Другой мой брат - "непутевый" - по окончании Александровского Коммерческого Училища не обнаружил желания пополнить свои знания. Оба они вели довольно рассеянную жизнь и тем доставляли порой родителям неприятности, их знакомства были мало интересны - особенно у Михаила (того самого, которого позднее расстреляли большевики). Их жизнь вообще была мало содержательна - так жила тогда молодежь того круга: без особых духовных интересов.

В силу каких обстоятельств, я не знаю, но я отличался от них. С самых ранних лет для меня самым большим удовольствием было достать интересную книгу и спрятаться с ней. За книгой я мог просидеть долгие часы. Я и сейчас помню это ощущение: сидишь часами в тихой гостиной, на мягком кресле, за книгой все забыто, ничего вне книги не существует. И вдруг позовут - обедать или еще куда-нибудь, и сразу очнешься, как от какого-то наваждения, с удивлением смотришь вокруг и не узнаешь знакомой обстановки...

Братья надо мной смеялись. Однажды над своей кроватью я нашел прикрепленную булавкой записку: "филозоф - царь ослов" (братья меня дразнили "ослом", так как в детстве у меня были оттопыренные уши). А отец сердился, что к семейному чаю я всегда приходил с книгой и клал во время чаепития книгу рядом со своим прибором на стол и старался читать, не теряя даром времени на чай. - "И книги-то у тебя все какие-то особенные - большие и толстые!" возмущался он (то была тогда, помню, "История цивилизации в Англии" Бокля в большом издании Павленкова).

Множество книг проглотил я в детстве - многих, вероятно, и не понимал как следует. Но из тех, которые понимал, хорошо помню Робинзона Крузо, Гулливера, "Остров сокровищ" Стивенсона, "Таинственный остров", и "80.000 верст под водою" Жюль Верна, "Детство, отрочество и юность" Толстого и его "Казаков", Эмара, Майн Рида, Купера, Вальтер Скотта, "Капитанскую дочку", Гоголя, Тургенева... Своими интересами и привычками я настолько отличался от других в семье, что одно время даже вообразил, что я - подкидыш! Так меня как-то раз в ссоре назвал один из братьев - и это запало мне в душу. Не подкидыш ли я, в самом деле? В разных маленьких семейных трагедиях и ссорах между братьями каждому, вероятно, кажется, что к нему в семье особенно несправедливы. У меня, как и у всех детей, были тоже ссоры с братьями - мы ссорились и даже дрались. В этих ссорах сказывалась моя вспыльчивость, которая, по-видимому, была присуща моей природе. В эти мгновения я чувствовал, как горячая кровь приливала к голове, в глазах темнело, и я бросался на врага с первым попавшимся предметом в руках, не считаясь ни со своими силами, ни с силами противника. У наших шахмат зубцы у тур были всегда обломаны, потому что после проигрыша я нередко бросал в своего противника шахматами...

Коля Очередин - живший у нас студент-сибиряк, считавшийся у нас "первым силачом" - хватал обоих драчунов и, держа каждого у себя подмышкой, уносил наверх на антресоли, где жили наши студенты, и там запирал каждого отдельно в темной комнате. И помню, как, наплакавшись один в запертой комнате, я приходил к твердому убеждению, что несправедливость, с которой "всегда" и "все" относятся ко мне в семье, именно тем и объясняется, что я не родной сын, а подкидыш! Воображаю, как во время таких расправ со мной страдала мать, как, вероятно, она хотела меня утешить и приласкать. Но она никогда этого не делала, зная, что это могло дурно отразиться на моем воспитании.

В силу ли того, что мать любила меня больше других своих детей, потому ли, что я с самых юных лет отличался от других своими более определенно выраженными духовными интересами, но мать отстояла меня от того, чтобы, как и других сыновей, отдать в Александровское Коммерческое Училище, как этого определенно хотел отец. Мать почему-то мечтала, чтобы я был доктором - ее доброму сердцу карьера помогающего другим людям врача казалась соблазнительной. И она упорно сопротивлялась желанию отца, проявив тут неожиданно свой сильный характер - до сих пор она ни в чем отцу не прекословила. Но я сам не хотел идти в университет! Я уже в течение нескольких лет слышал увлекательные рассказы обоих моих братьев об Александровском Коммерческом Училище, знал по этим рассказам всех его преподавателей, знаменитого физика Жуковского, химика Колли, инспектора Чекалу и директора, знал и многих товарищей моих братьев. И помню, как меня утешала и уговаривала мать: на одном из Сибирских вечеров в Благородном Собрании, которые мы неизменно каждый год посещали, она мне указала на нескольких студентов Университета в полной парадной форме - в мундирах с блестящими пуговицами, с золотыми галунами на воротничках и на рукавах и, главное, со шпагами на боку! Этому я был уже не в силах сопротивляться. Мать выиграла игру не только у отца, но и у меня.

Меня отдали в классическую гимназию.

 

Дата публікації 18.05.2023 в 20:39

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright Свободное копирование
Любое использование материалов данного сайта приветствуется. Наши источники - общедоступные ресурсы, а также семейные архивы авторов. Мы считаем, что эти сведения должны быть свободными для чтения и распространения без ограничений. Это честная история от очевидцев, которую надо знать, сохранять и передавать следующим поколениям.
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: