Но еще более фантастической, конечно, была сама идея создания театра с высоким репертуаром для народа в дни, когда кругом рушился старый уклад жизни, а приходившие на смену новые порядки не всегда принимались гладко, особенно в рядах интеллигенции. На примере Александринского театра, богатого даровитейшими актерами, представлявшими собою славу русского драматического искусства, мы убедились, какой вред могут принести традиции, ежели они - "императорские" традиции. Несмотря на то, что среди труппы нашлись люди с передовыми взглядами, пытавшиеся приобщить театр к тому новому, что приносила тогда с собой ежедневная жизнь, наследственные, императорские традиции держали в плену большинство актеров. Иные, связанные родственными отношениями, оказались в эмиграции. Другие, избалованные "сладкой" жизнью, проследовали на юг за белыми булками. А те, что остались в Петрограде, махнув рукой на заботы о судьбе театра, перенесли свои интересы на организацию халтуры в различных ее проявлениях. Результаты такой работы не радовали ни их самих, ни зрителей, стыдливо смотревших на своих любимцев в третьесортном репертуаре.
На многих александринцев я привык смотреть, как на учителей, своим мастерством наглядно открывавших секреты своих приемов. Я любил, встречаясь с ними на Невском, в районе Александринки, обмениваться мнениями на насущные темы театральной жизни. И вот все чаще и чаще стал я примечать искру зависти в глазах моего учителя и друга Ивана Владиславовича Лерского. Горько было этому оптимисту слушать мои восторженные рассказы о дружной, горячей и яростной работе нашей труппы. В родном его театре было тоскливо...
Последней, надо сознаться, яркой, даже ослепительной вспышкой ансамблевого спектакля в Александринском театре был поставленный В. Э. Мейерхольдом спектакль "Смерть Тарелкина" Сухово-Кобылина, премьера которого прошла за два дня до Октябрьской революции. Сила ошеломляющего воздействия этого спектакля на зрителя заключалась в на редкость удавшемся ансамбле исполнителей, гармонично слитыми с игрой актеров декорациями Б. А. Альмедингена, ученика и ближайшего помощника А. Я. Головина, и, конечно, в глубокой, реалистической и растворяющейся в ярко театральной игре актеров режиссерской разработке Мейерхольда.
Борис Анатольевич Горин-Горяйнов, первоклассный комедийный мастер, буквально потрясал в Тарелкине неожиданно открывшимся в нем темпераментом трагика. Безжалостно обнажая самые сокровенные мерзости души своего героя, Горин-Горяйнов заставлял нас вспоминать персонажей Достоевского и великого Гоголя. Могучей горой возвышался Варравин в исполнении неповторимого Ильи Уралова. Кондрат Яковлев - Расплюев помог мне увидеть впервые в гаерской беспечности расплюевщины страшноватые черты.
Великолепна была работа исполнителей эпизодических ролей: Е. Корчагиной-Александровской, А. Чижевской, А. Усачева, Я. Малютина. Особенно поразил всех Лаврентьев в роли помещика Чванкина, показавший такое многообразие красок, сочных деталей и легкого, но бурного темперамента, что он выделялся даже в общем блистательном ансамбле. Но этот яркий подарок александринцев петроградцам надолго оставался последней удачей старого театра. Дальше наступила смутная пора борьбы между группой, настроенной реакционно, и меньшей по количеству группой передовых людей во главе с Ураловым и Пашковским. Режиссером А. И. Долиновым были организованы в целях материальной поддержки части труппы, главным образом первачей, спектакли в "Аквариуме". Это была плохо подгримированная халтура, способствовавшая убыстрению процесса распада творческой атмосферы недавно еще лучшего театра Петрограда.
