Глава 3.
Театр художественной драмы. Организация особой труппы при Отделе театров и зрелищ Союза коммун Северной области. "Мистерия-буфф". "Царь Эдип". Встреча с Александром Бенуа в 1959 году. Люди Больдрамте. Семья Кроне. Маг и чародей Аллегри
В Петроград я попал в горячую пору взволнованной суеты подготовки к генеральным репетициям "Севильского обольстителя" Тирсо де Молина, когда все куда-то торопились, о чем-то спорили. На сцене был ералаш, и даже похожий на сарай зрительный зал преображался малярами под командой чародея Аллегри в римский портик - поразительно владел "фокусами" перспективы этот мастер! Внешне невозмутимо, но очень тепло встретил меня Мстислав Валерьянович Добужинский, даже нарушив свою молчаливость: "Я уже знал, что вы будете с нами - рад!" Среди испанцев "Обольстителя" я нашел многих своих прежних партнеров. Особо много радости своим исполнением роли отца новобрачной в сцене деревенской свадьбы доставил мне Софронов. Он буквально захватывал в этой сцене, увлекая всех за собой в бурном веселье народной пляски. На мой вопрос, как ему тут работается, он почему-то загадочно улыбнулся, заговорив на другую тему, а Лаврентьев, вручая мне роль, ограничился общими фразами, как бы стремясь поскорее закончить разговор. Недоумение мое росло - что-то происходит в театре, о чем я вот-вот узнаю.
Утром в день открытия театра дирекция, по сохранившейся еще в ту пору старой традиции, устроила в большом фойе торжественный молебен. Народу было много, хор пел благолепно, дьякон могучим басом профундо провозгласил многолетие, но когда он начал щедро кадить ладаном, мне стало грустно и тревожно - уж очень у меня этот запах ассоциировался всегда с панихидой. Все мои недоумения и предчувствия разрешил Юрьев, по-родственному обнявший меня: "Это очень хорошо, что вы приехали. Вы, наверное, уже слышали, что Художественная драма долго не проживет, и часть труппы переведут в новый, организуемый Горьким и Андреевой театр, да и имущество этих... частников (забавно и многозначно звучало у Юрия Михайловича это слово) тоже перейдет в ведение э... э... э... отдела... ну... где командует Мария Федоровна!" Да, не обманул меня запах ладана. Несколько позже узнали мы всю подноготную о финансовой базе хозяев театра: группа дельцов, имевших крупные суммы на текущих счетах в банке, добилась разрешения получать для оплаты расходов по организации театра значительные средства, часть которых шла на оплату их директорских окладов. Когда все возраставшие счета привлекли внимание контрольных органов, вся коммерческая кухня была раскрыта. На капиталы компаньонов был наложен запрет, а существование театра прекратилось. Еще до ликвидации театра К. А. Аленеву, В. Я. Софронова и меня вызвали на Литейный, в Отдел театров и зрелищ, где Мария Федоровна приняла нас как близких своих единомышленников и продолжила разговор, начатый еще в цирке: "Теперь уже практически можно говорить о делах нашего, будем называть пока, Народного театра. Главным режиссером у нас будет знакомый вам Андрей Николаевич Лаврентьев, директором мы пригласили Александра Ильича Гришина из Ростова-на-Дону, художниками, конечно, наши друзья - Добужинский, Щуко и Аллегри, ну и по секрету вам скажу, что Алексей Максимович договорился с Александром Бенуа. Актеров, близких нам по духу, подбираем из ваших товарищей - на днях прекратит существование Суворинский театр, там есть интересные для нас индивидуальности, и вот получила из Москвы весточку: на днях приедут наши "киты", близкие нам по идее создания театра высокого репертуара уже много лет, это - Монахов и Максимов. Само собой разумеется, с нами будет делить трудности и радости Юрий Михайлович. А теперь вам надлежит подписать договоры и узнать все детали ваших обязанностей. Не откладывая в долгий ящик, на днях начнете репетировать "Царя Эдипа", чтобы в этих спектаклях "прощупать" кандидатов в нашу труппу, а сейчас я передам вас человеку, прикомандированному к особой труппе, зерном которой являетесь вы. Она нажала кнопку звонка и сказала вошедшей секретарше, чтобы та свела нас с Васильевым. Когда мы шли комнатами особняка, где обосновался отдел, торжественная музыка любимого Вагнера гремела в моей душе. Понятно это может быть только юному актеру, идущему подписывать свой первый договор, ведь до сих пор я получал деньги просто из рук в руки, а тут - контракт, договор!
Васильев оказался одним из "убийц", уносивших мой "труп" со сцены в "Макбете". Он оформил наши бумаги, записал наши координаты и обещал держать с нами связь. Когда мы с Василием Яковлевичем Софроновым шли домой, он мягко, но убежденно охлаждал мой пыл и все пытался доказать, что только хорошая провинция может плодотворно удовлетворить творческий аппетит актера. Я ему возражал, что он сам опровергает себя, играя в "Севильском обольстителе" маленькую роль слитно с ансамблем так, что роль делалась центральной, в условиях же провинциальной работы, играя центральную роль, он проводит свои три репетиции шепотком, а все выдает только на спектакле и, естественно, остается одиноким, и эта центральная роль "в подметки не годится" эпизоду в "Севильском обольстителе". Громкий, самодовольный хохот Софронова утвердил результат нашего спора: один ноль в мою пользу.
