Прощание со всем этим - 52

Странно, но сколько лет я прожила в этом городе? С 1955 по 1964 – 9 лет из моих 58-и. Но наиболее ярко помнятся именно они. Искренностью дружбы взрослых и детей, готовностью помочь, богатством впечатлений. Все было для детей в этом городе: скромное здание Дома пионеров, которое сейчас снесли. Там мы смотрели прекрасные мультфильмы и детские фильмы Дежкина, Котеночкина (фамилии какие ласковые!), Михаила Ромма. Мы с Ларисой завели тетради и старательно, по алфавиту, записывали все фильмы, которые смотрели. Детская всеядность считала все фильмы прекрасными. Студии республик Советского Союза создавали множество национальных и современных картин: «Кэто и Котэ», «Аршин Маллалан» с несравненным Рашидом Бейбутовым. А какие фильмы-оперы мы смотрели! Это была компенсация отсутствия театров. «Евгений Онегин», «Князь Игорь», «Пиковая дама». Еще крутили трофейные фильмы : «Багдадский вор», «Индийская гробница», «Тарзан», «Девушка моей мечты». У бабушки в селе я даже видела две немые картины: «Дикая Бара» и «Отец Сергий». Правда это было не в кинотеатре, а на большой площадке, где после того, когда улеглась пыль от бурных танцев, и наступала темнота, - натягивали между двумя деревьями белую тряпку и «пускали» кино. Мы знали всех артистов, собирали открытки. Библиотеки были богатейшими, помимо школьных, - две городские, где мы были всегда желанными гостьями. Разрешалось часами рыскать по полкам, брать подшивки журналов. У нас в семье подшивались журналы «Огонек», а на немногочисленные книжные полки торжественно ставились приложения к журналу: 5-ти томник И.Бунина, Флобера, 2-х томник Крылова, из которого я с удивлением узнала, что у баснописца еще и пьесы потрясающие. Именно в одном из «Огоньков» меня почему-то привлекла иллюстрации к рассказу Норы Адамян «Как живешь, моя первая любовь?», сюжет этого рисунка преследовал меня потом по жизни: взявшись за руки, он и она сидят друг против друга…

Второй раз я увидела расставшихся когда-то и встретившихся уже других героев на старинной открытке, у соседки моей тетки, у которой я снимала угол в студенческие годы. Наталья Артемовна, так звали эту соседку, была бедной, как церковная мышь. Но бедность несла достойно. Оставшись без мужа и получая смехотворную пенсию, она покупала живых кур на каком-то привозе, дома их общипывала, и продавала по слегка более высокой цене. Когда я жила в их аварийном доме, я угощала их нехитрыми вкусностями, присланными из дома, а они - меня. Наталья Артемовна была набожной. Когда-то у нее был муж-кузнец. Они жили дружно и не нуждались. Детей у них, равно как и родственников, не было. Муж умер, а не работающей жене пенсию дали не скоро, как она жила в те годы, одному Богу известно. А потом случилась почти Рождественская история. На кладбище она случайно познакомилась с богатой дамой, тоже одинокой, приходившей очень часто на могилу мужа. Они подружились. А когда дама заболела, Наталья Артемовна трогательно за ней ухаживала. Дама написала завещание, и все, кроме квартиры, отошло к ее приобретенной подруге. Все, громко сказано, но картины, прекрасная посуда, книги, - все это Наталья Артемовна любовно расставила в своей 8-и метровой комнате. На почетном месте – вышитая золотом картина, изображающая Христа в терновом венце. Наталья Артемовна, услышав, что на одной из ее картин подобный сюжет я уже видела, и он мне запомнился, обещала подарить мне ее. Но вскоре меня предал Семен (или я не дождалась его судьбоносного решения?), я вышла скоропалительно замуж и переехала к мужу, потом у меня умер отец, сестра и мне уже было не до визитов к старым дамам. Через пару лет моих милых старушек расселили по однокомнатным квартирам, дом снесли. Тетя вскоре умерла. С Натальей Артемовной и Ларисой Игнатьевной, третьей соседкой по коммуналке, мы еще переписывались, а потом и переписка прекратилась. В третий раз я столкнулась со знакомым сюжетом, будучи уже во втором браке. Из каждой командировки я привозила мужу наборы открыток с репродукциями картин из разных музеев. И вот, покупая в очередной раз такой набор, я увидела свою «не встречу» с Семеном.

Осознавшая, что мне не быть с ним, оглушенная и ослепшая от слез и предательства, уже дав согласие на брак с человеком, который четыре года терпеливо ухаживал за мной, я решила слетать к Сеньке в Калининград и «поговорить за жизнь». Это была весна 1968 года. Впервые меня поддержала мать, и мне купили «офигенный» итальянский костюм с кокетливой биркой, где было написано на английском «Молодая пчелка». Но молодая пчелка так и не решилась на этот последний полет шмеля. И через месяц была женой богатого по моим меркам (в пику Сеньке) еврея (опять же в ту же пику). Так вот, открыв один из наборов, я увидела нашу «не встречу». В маленьком калининградском кафе, за окнами которого виднелись развалины замка, приютившего прах немецкого философа Канта, за столиком напротив друг друга сидели двое. На обороте надпись: «Дождь. Калининград. 1968 г.» Художник Пименов. Добило меня то, что парень был в очках. Безуспешно я искала Нору Адамян с ее рассказом в Интернете. Да и открытка с «не встречей» куда-то сгинула и в Интернете ее нет. Вот такая мистика. Открытка нашлась, также случайно, как и потерялась. Обязательно в завещании попрошу положить ее со мной в последний путь. Может быть, на том свете встретимся и простим друг друга.