Мы ехали так скоро, как только могли, не останавливаясь нигде ни на минуту, и все-таки прибыли в Берлин полусутками после государя. Огромное пространство между нашей и прусской столицей он промчался в пять дней!
Совершенно неожиданное появление государя среди королевской фамилии исторгло у всех радостное восклицание. Императрица была вне себя, а король, вернувшийся после обеда в свой маленький дворец, едва успел получить известие о новоприезжем, как тот уже был в его объятиях. Весь Берлин пришел в восторг от этого любезного сюрприза, который польстил самолюбию его населения.
Между тем общественное мнение в Пруссии и особенно в ее столице было сильно восстановлено против государя французскими и немецкими журналистами, возгласами поляков и завистью к могуществу России, так что император Николай утратил здесь прежнюю популярность, и ему, действительно, приписывали все пороки и дурные свойства, которые были вымышлены одной лишь злобой и досадой либералов. При Дворе и между приближенными к королевскому Дому, впрочем, тотчас заметили, что он сохранил все прежние свои качества: то же самое прямодушие, ту же доброту, ту же непринужденную приветливость, а его почтительная предупредительность к особе короля, нежная приязнь ко всем членам королевского Дома, любовь к императрице и своему сыну постепенно снова привлекли к нему сердца в массе публики и расположили опять в его пользу все сословия.
Король, несмотря на сопротивление государя, оберегавшего его здоровье от влияния дурной погоды в такую позднюю пору года, захотел показать его величеству свое войско и устроил с этой целью парад "Под липами", на котором, проезжая во главе гвардии, отдал честь своему зятю. Государь бросился к старцу и поцеловал его в плечо. Это выражение сыновней почтительности было подмечено с особенным удовольствием всеми зрителями. Потом, когда проходили кирасирский полк имени нашего императора и уланский, которого шефом был наследник цесаревич, как государь, так и наследник поспешили стать во главе своих полков и отдать честь королю. При виде цесаревича, ехавшего перед фронтом с необыкновенной ловкостью, престарелый его дед был тронут до слез и тут же выпросил у государя своему внуку, взамен обер-офицерских эполет, полковничьи. Все это вместе придало параду такой благородный и умилительный характер, что не только высшее общество и войско, но и простолюдины почувствовали себя растроганными. По окончании парада наш государь и его сын сами повели отряды своего имени полков, отвозившие штандарты во дворец, и толпа следовала за ними на площадь и на дворцовый двор с громкими изъявлениями приязни. В следующие дни, уступая просьбам генералов, государь всякое утро выезжал верхом за Бранденбургскую заставу и присутствовал там при полковых учениях, а однажды и он, и наследник сами учили свои полки. Последнее зрелище привлекло на место учения множество народа и офицеров Берлинского гарнизона, и все были восхищены ловкостью наших полковых командиров, равно как совершенным их знанием прусского военного устава.
По утрам император Николай в статском сюртуке прохаживался по берлинским улицам совершенно один. Эта доверенность и простота обращения окончательно расположили к нему умы, изгладив вполне все предубеждения, внушенные в продолжение нескольких лет зложелательством и клеветой.
Государь с первой минуты своего приезда объявил, что он прибыл в Берлин единственно для свидания с королем и его семейством и потому не станет заниматься политикой, ни принимать у себя министров, чтобы не могли иначе перетолковать цель его поездки. За всем тем, снисходя к настоятельным убеждениям, он допустил изъятие для некоторых высших сановников и принимал их в маленьком своем кабинете, служившем вместе и уборной и рабочей. Все удостоившиеся этой чести выходили в восторге от его любезности и от того здравого, светлого и верного ума, которым была запечатлена обрисованная им картина положения разных держав.
В короткое время нашего пребывания в Берлине мы имели вновь случай убедиться в нелепой шаткости мнений, господствующей в представительных правительствах. Пришли известия из Парижа: одно, что французское министерство в целом его составе сменено новым; другое, тремя днями позже, что министерство, едва смененное, снова восстановлено в прежнем его составе. Такая вечная колеблемость, уничтожая всякую последовательность в действиях и не давая ни одному начальнику времени вникнуть в свою часть, уже начинала открывать глаза самим либералам касательно невыгод, сопряженных с представительной формой правления.
В Берлине мы были ежедневно приглашаемы к обеденному столу при Дворе: или в покоях императрицы, или в залах большого дворца, или в том, где жил король, или, наконец, у кого-либо из принцев. Вечера проводили либо в театре, помещаясь в большой королевской ложе, или на балах, дававшихся в это время в Берлине только членами королевского Дома, чтобы не заставлять истрачиваться прусских вельмож, не довольно для того богатых. Наш посланник при прусском Дворе один из всех частных лиц удостоился чести принять у себя своих монархов. Король со своей стороны не упустил ничего, чтобы окружить пребывание августейших своих гостей в Берлине всеми возможными удовольствиями. Предупредительность его простерлась до того, что у него, разумеется, уже заранее, обучены были певчие из туземных петь в нашей посольской церкви по-русски и тем же самым напевом, какой употребляется петербургской придворной певческой капеллой.
Пробыв в Берлине двенадцать дней, государь выехал 13-го ноября в полночь; императрица же вместе с наследником оставили эту столицу несколькими днями позже.
Свободное копирование
