Я узнал Жуковского или в конце 1813 года, или в начале 1814-го, наверное не помню. Я приехал тогда в Москву из Петербурга и жил вместе с моим дядею; а Жуковский приезжал туда на некоторое время после своей службы в ополчении и при главнокомандующем армией". Постоянное же его место жительства было тогда и до 1815 года у родных его, в Белеве. Это видно и из послания к нему Батюшкова, писанного около этого времени;
Прости, балладник мой,
Белева мирный житель! —
Да будет Феб с тобой,
Наш давний покровитель!
В то время, когда я в первый раз видел Жуковского у моего дяди (т. е. 1813 или 1814 года), у него были уже приготовлены к печати два тома его сочинений (изданные в 4 долю, с виньетами в 1815 и 1816 годах). Он давал моему дяде свою рукопись на рассмотрение, она была и у меня; я читал ее и помню, что в ней была уже баллада Старушка из Саути, которой, однако, нет ни в одном из первых изданий. Она была напечатана уже гораздо позже. Елена Петровна Балашова, жена министра, сказывала мне, что Жуковский читал эту балладу у них в доме, что она не понравилась многим дамам, слушавшим это чтение, и что они отсоветовали Жуковскому ее печать.
В 1815 году Жуковский жил в Дерпте. В это время жил там Александр Федорович Воейков, бывший там профессором русской словесности.
Об этом свидетельствуют его послание Старцу Эверсу (Густаву, дяде известного исследователя предметов русской истории) и примечание автора, в котором сказано: "Писано после праздника, данного студентами Дерптского университета". Из самого послания видно, что он был на этом празднике лично:
Там Эверс мне на братство руку дал:
Могу ль забыть священное мгновенье,
Когда, мой брат, к руке твоей святой
Я прикоснуть дерзнул уста с лобзаньем,
Когда стоял ты, старец, предо мной
С отеческим мне счастия желаньем.
Об этом же свидетельствует то, что в числе подписчиков на журнал В. В. Измайлова Российский Музеум, из-дававшийся в 1815 году, при имени Жуковского поставлено, что он подписался в Дерпте, —написавши Певца в стане русских воинов, Жуковский прислал его в Петербург к Александру Ивановичу Тургеневу, который его тогда же и напечатал. В том же 1813 году Певец был напечатан и вторично. Вот история второго издания.
Императрица Мария Федоровна, восхищавшаяся Певцом, поручила Ивану Ивановичу Дмитриеву напечатать его вторым великолепным изданием на собственный ее счет и отослать от ее имени Жуковскому бриллиантовый перстень. Жуковский прислал к нему рукописного Певца, умноженного именами военных людей которых в первом издании не было. Алексей Николаевич Оленин нарисовал три прекраснейшие виньетки, которые были отлично выгравированы; и в таком виде явилось в том же году 2-е издание. Оно у меня есть. По поручению Ивана Ивановича Дмитриева им занимался Дмитрий Васильевич Дашков, бывший впоследствии тоже министром юстиции. Два министра юстиции, настоящий и будущий, занимались изданием стихов молодого стихотворца. Дашков писал и примечания к Певцу, которые и доныне печатаются с буквами Д. Д. ...
Послание Жуковского к Батюшкову, начинающееся так:
Сын неги и веселья,
По Музе мне родной!
Приятность новоселья
Лечу вкусить с тобой!
было написано в ответ на послание Батюшкова, известное под названием Мои Пенаты.
Все послания Жуковского к Пушкину писаны не к Александру Сергеевичу, как некоторые нынче думают: автор Руслана и Людмилы был тогда еще в лицее. Они писаны к дяде его, автору сатиры Опасный сосед, певцу Буянова, Василию Львовичу Пушкину.
Послание к к. Вяземскому и Пушкину (тоже Василию Львовичу), которое начинается так:
Друзья! Тот стихотворец-горе,
В ком без похвал восторга нет!
начиналось в рукописи так:
Ты, Вяземский, прямой поэт!
Ты, Пушкин, стихотворец-горе!
Свободное копирование
