авторів

1427
 

події

194062
Реєстрація Забули пароль?
Мемуарист » Авторы » Vladimir_Debogory » Университетское время и начало моего народничества - 7

Университетское время и начало моего народничества - 7

01.07.1869
Лука-Барская, Винницкая, Украина

 Чтобы ознакомиться с тогдашним настроением и взглядами Ивана, которые я нахожу довольно характерными, я позволил себе сделать выписки из его тетради, уцелевшей от того далекого времени. Вот что он писал:

 "Ни один умный человек, я думаю, не усумнится в той глубокой истине, что прогресс, если только его плодотворные плоды не касаются вовсе большинства населения какой-нибудь страны, такой прогресс не заслуживает никакого внимания. Прогресс, плоды которого достаются только ничтожному меньшинству, лишь усиливает общественный разлад, поселяет сословную ненависть, делает это меньшинство нечувствительным к общественным нуждам, и в то же самое время вся масса, погрязая в суеверии, превращается в каких-то полускотов".

 Определивши таким образом, каков, по его мнению, должен быть характер прогресса, Иван указывает на освобождение крестьян как на выдающееся событие в этом смысле; инициатива этого крупного, самого прогрессивного у нас дела принадлежит правительству; осуществление же его, то-есть проведение этой реформы в жизнь, находится в руках "интеллигенции" (т. е. общества). Поэтому далее Иван переходит к характеристике нашего общества.

 "Начнем с того,-- говорит он,-- что разобьем всю интеллигенцию Подольской губернии на группы и посмотрим, в каких отношениях находится каждая из этих групп к массе населения. Самое видное место, по большинству своему, занимают помещики. Из них две трети принадлежат к польской национальности римско-католического вероисповедания, а потому прежде всего, мы и займемся этой группою людей".

 "Едва ли найдется много таких среди поляков-помещиков Подольской губернии, которые серьезно думали бы в настоящее время {Рукопись относится к концу шестидесятых и началу семидесятых годов.} о политическом восстановлении Царства Польского. Но это не мешает им оставаться всегда самыми ярыми врагами всего русского. Как бы ни был хорош с вами -- русскими -- помещик-поляк, он никогда вполне не доверится вам, он вечный мученик своего собственного подозрения,-- все ожидает с вашей стороны предательства. Помещик-католик имеет тесный кружок своих знакомых соседей, с которыми делит свой досуг. Там, среди близких людей, он выливает свою желчь и досаду, ругает все русское. Но вы крепко ошибетесь, если подумаете, что свои сведения о русской жизни он заимствует из русских газет: он презирает русскую печать; весь прогресс России он считает ни во что; с высоты своего величия он смотрит на Россию как на страну варваров. Может ли его интересовать литература этих варваров?!

 Русский язык он называет "бараньим", и если бы он только заметил у кого-нибудь из своих собратьев на столе русскую газету, он подверг бы его всевозможным насмешкам. Как образчик суждения помещиков-поляков о русской литературе, я приведу один пример. Как-то мне случилось быть в польском доме, где выписывался один варшавский журнал, в котором помещался роман Тургенева "Отцы и дети", разумеется, в переводе на польский язык. Хозяин дома, человек относительно вовсе не глупый, жаловался мне в следующих выражениях: "Ваше правительство, мало того что лишило нас политической самостоятельности, оно хочет убить в нас и в наших детях наше единственное богатство, чем только до сих пор мы могли гордиться -- нашу религиозность и нравственность, приказывая переводить из вашей гадкой литературы такие атеистические, возмущающие душу сочинения".

 "И действительно, нравственность помещиков-католиков в смысле клерикальном не подлежит никакому сомнению. С сокрушенным сердцем и детскою покорностью исполняют они все требования своего приходского ксендза. Какою бы глупостью ни отличался их духовный пастырь, они не видят, не хотят этого видеть. Каждое слово, произнесенное с амвона, признается ими за истинное. Всякое воскресенье или праздник истинный сын римской церкви считает своим долгом побывать в приходском костеле. Для этого уже накануне праздничного дня хозяином дома делаются приготовления к шикарному выезду: чистится лучший экипаж, достается новая упряжь, приготовляются лучшие лошади. В то время, как вне дома происходит такая кутерьма, в самом доме, на той половине, где помещается прекрасный пол, уже дня два идет суматоха, шум, беготня; приготовляются чистые манишки и рукавчики, гладится белье, вытаскивают из сундуков и шкапов новые платья, последнего фасона, дорогие шубы. Одним словом, все, что есть лучшего в доме -- все это приготовляется к выставке, к показу на завтрашний праздничный день.

 Да, мелкое тщеславие заедаем помещика; всякий из них, в каких бы скверных обстоятельствах не находились его дела, считает своею обязанностью не отставать от других; он из кожи лезет, чтобы не ударить лицом в грязь. И все это желание быть не хуже других ограничивается исключительно одною пустою внешностью.

 Меня всегда удивляло это чванство у людей даже близких и бывающих друг у друга чуть не каждый день. Их гостиные полны пошлого этикета и китайских церемоний. Простое одолжение, оказанное кому-нибудь, вызывает целый поток льстиво высказанных благодарностей. Когда вы войдете в гостиную, вас поразит общая натянутость отношений, рассчитанность даже в походке и взглядах. Во всем вы заметите ложь и лицемерие.

 Тщеславие и пустота явились последствием крепостного права. Помещик не знал, откуда все берется; мужик работал как вол; потом своими удобрял панские поля; и в то время, как бедный работник -- производитель всего существующего на земле богатства -- умирал с голода, владелец его, пан, держал сотни охотничьих собак для развлечения, пил венгерское и изощрялся в тщеславии.

 Увольнение крестьян хватило обухом в темя польского пана. Но вскоре он оправился. Пошли выборы мировых посредников; всякий предлагал своего брата или свата на занятие новой открывшейся должности. И результаты получились блестящие: там крестьян обмерили потому, что мировой посредник был свояк и однокашник помещика; в другом месте принудили крестьян отказаться от своих усадеб в пользу помещика и выселиться в трущобу благодаря интимным отношениям между помещиком и мировым посредником; в третьем месте исказился смысл "инвентарных правил". Одним словом, плохо приходилось крестьянину, да бог помог и послал польскую революцию; восстание было усмирено, и на его развалинах русское правительство начало перестраивать и поправлять погибшее было уже крестьянское дело".

 "Переход от дарового работника к наемному, -- пишет Иван далее,-- должен был совершенно изменить способ ведения сельского хозяйства. Между тем помещики по настоящее время держатся старые приемов; рутина ими руководит в сельскохозяйственном производстве. Из ста помещиков едва ли один найдется такой, который выписывал бы какой-нибудь дельный сельскохозяйственный журнал. Все плоды естественнонаучных исследований о почве, об удобрении и о произрастании растений совершенно неизвестны им. При своих работах они руководствуются местным обычаем; когда нужно вспахать, когда сеять, как убирать -- все это они совершают по рецептам, завещанным от их отцов. Какие же данные на то, чтобы эти люди могли стать во главе прогресса, и чему хорошему они могут научить крестьянскую массу?

 Вглядываясь ближе в отношения, существующие между помещиком-поляком и крестьянами, мы замечаем, что крестьяне к панам относятся с ненавистью; в свою очередь помещик презирает крестьян, признавая их за полускотов, созданных для тяжелого труда. Выработав в себе подобное мнение, помещик старается как можно больше эксплоатировать, как можно больше вытянуть из этого полускота все, чем он полезен в хозяйстве.

 Владея какими-нибудь двумя стами десятинами полуистощенной земли, без знания, без средств и без желания ввести машинный труд, помещик необходимо должен стремиться к наиболее дешевому животному труду посредством всевозможных проделок. И на какие только фокусы он не пускается, лишь бы как-нибудь надуть мужика! Вообще отношения между помещиками-поляками и крестьянами отличаются полнейшим недоверием; об солидарности не может быть и речи, напротив, на всяком шагу вы замечаете полнейшее раз'единение и одно только недоброжелательство. Помещик старается надуть крестьянина, крестьянин -- помещика. Займет ли помещик со спаша крестьянскую скотину -- никакие слезы и моления бедняка не пробудят в заскорузлом сердце помещика чувства сожаления. Сбрасывает с себя мужик одежду, оставляет в залог у помещика и отправляется чуть не голый с своею скотиною домой. А не то нередко случается такая штука: помещик приказывает пойманную в его огороде крестьянскую свинью просто-напросто заколоть у себя на кухне.

 У помещика с крестьянами вечная война: за выгоны, за лес, за пруды и водопой; словом -- все, в чем только нуждается человек--все это составляет предмет борьбы. Что же после этого может быть общего между помещиком и крестьянами?"

 Рукопись, откуда я делаю выписки, не была окончена. В ней характеризуется только помещичество польского происхождения, хотя, очевидно, и русские помещики Подольской губернии мало чем разнились от польских в своих отношениях к крестьянству; между ними и крестьянами, конечно, существовало то же самое "взаимное недоброжелательство и ненависть", та же ожесточенная борьба за "все, в чем только нуждается человек", т. е. за поля, за сенокосы, за водопой.

 В бытность в гимназии Иван подобно нам всем, даже с большею страстностью, чем другие, сочувствовал польскому восстанию; но это отношение радикально изменилось у него, как только он начал оценивать это со: бытие в связи с крестьянским вопросом; в этом нет ничего удивительного, если мы припомним, что в Юго-Западном крае, где коренное население вовсе не поляки, а украинцы и где это коренное население -- крестьяне -- всегда угнеталось именно поляками, представлявшими там шляхетско-помещицкое сословие, -- в этом крае польский вопрос неизбежно должен был носить и носил узконациональный помещицкий характер.

 

Дата публікації 09.02.2023 в 22:45

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: