Начались Володины съемки, и мы иногда «богатели» и могли приглашать друзей на званые пиры. А я, страшно сказать, проводив Володю на репетицию, еще немного повалявшись-понежившись, отправлялась завтракать в «Националь». В это время он был пуст. Меня встречали, усаживали, и я заказывала блинчики с творогом и кофе по-турецки.
После такого наслаждения шла к Тверскому бульвару и у театра имени Пушкина встречала Володю. В день зарплаты он настоятельно, всенепременно просил его встретить, вручал мне деньги, уверяя, что так полагается, потому как «хозяйка». И вот тут-то один за другим появлялись друзья-приятели и Володя поспешно говорил:
«Изуль, как хорошо, что мы встретили Валечку (или Петечку), отдай ему, пожалуйста, я тут задолжал». К концу бульвара зарплата ощутимо таяла. Все равно было очень хорошо… Вот если бы еще была работа!
Мы предприняли попытку сменить пиджак в пупырышек на приличный костюм. Костюм был куплен. Темно-серый, нет, лучше - маренго или «мокрый асфальт». Он очень ему шел. Но только однажды нам с Ниной Максимовной удалось нарядить в него Володю. Он постоял перед зеркалом, сказал: «Здорово!» - и вернул костюм в шкаф, а «пупырышек» праздновал победу.
Купили и дюжину рубашек: в полоску, клетку, болгарских, ну просто замечательных. Их Володя любил, но часто уходил в новой рубашке, а возвращался в чужой, старой, и уверял, что совершил очень удачный обмен. Отношение к вещам у нас было простое - они нас не обременяли.
Любил Володя отправлять посылки в Горький - какой-нибудь продукт, хороший чай бабушке и что-нибудь вкусненькое для Наталки.
Когда не было Жоры и Нина Максимовна не уходила на работу, мы сидели на Жориной половине и она рассказывала о Володе маленьком. Ей очень хотелось девочку, а родился басовитый мальчик. Нина Максимовна доставала из заветного уголка ботиночки
- невесомые на ладони, рассказывала, какие у него были костюмчики. Ну, конечно, матросский - это обязательно, если у ребенка не было матросского костюма, то непременно был хотя бы матросский воротник. И у меня тоже был. Были и светлая прядка тончайших волос первой стрижки, и фотография - Володя в локонах.
Нина Максимовна преданно любила театр, прекрасно копировала Рину Зеленую и еще в коммуналке устраивала представления для детей. Она сама написала роман. Была самодельная книга с фотографией в шляпе. Я держала ее в руках, но попросить почитать не решалась, боялась, что там про Жору.
Смеясь, рассказывала Нина Максимовна, как в голодные военные годы маленький Вовочка помогал разгружать картошку в овощном магазине и за это получил несколько картофелин. К ее приходу с работы он приготовил совершенно несъедобные оладьи.
«Съедобные, съедобные!» - думала я, и мне было до слез жалко маленького Вовочку. Рассказывала, как Володя с друзьями делились хлебом с пленными немцами, работавшими на стройке.
Свободное копирование
