11.
Час ожидания в холле Окружного управления, и мы получаем распределение в Рюссельсхайм. Явно, название городу дали большие шутники. Два варианта перевода в моей вольной интерпретации: либо Хоботовка, или Свинорыловка. Город оказался центром автомобилестроения концерна «Опель». В нём расположено его основное производство – об этом поведал сопровождавший нас сотрудник миграционного отдела «Ландратсамта». Он-то и повёз нас в город, расположенный в 12 километрах от Гросс-Герау. По дороге Эдвин (так зовут нашего провожатого) знакомит с городом. В нём проживает чуть более шестидесяти тысяч жителей. Градообразующим предприятием, естественно, является завод фирмы «Опель». Немцы, поляки, итальянцы, русские, украинцы, словаки, сербы, турки, марокканцы, эфиопы, греки – далеко не полный перечень национальностей, проживающих в нём. Расположен город на берегу Майна, недалеко от его впадения в Рейн. В получасовой досягаемости (электричками) – Франкфурт на Майне, Висбаден, Майнц, Дармштадт. Автомобилем по автобану в эти города можно попасть, затратив от десяти до двадцати минут. Между Рюссельсхаймом и Франкфуртом-на-Майне расположен крупнейший в Европе грузо-пассажирский аэропорт «Франкфурт».
...Въезжаем в пригород и через пару минут тормозим у небольшого двухэтажного здания, отгороженного лёгкой металлической оградой. Это общежитие для беженцев, в нём нам предстоит жить какое-то время – объясняет Эдвин. Тот час из дверей высыпает орава смуглых детишек, с любопытством уставившихся на приезжих; взрослые исподтишка разглядывают нас, прячась за занавесками окон. Вскоре появляется смуглый пакистанец, хаусмастер Рахим. Поднимаем сумки на второй этаж, Рахим отпирает двери одной из «квартир». Две смежные комнатёнки, в каждой по две кровати и по большому «бундесверовскому» шкафу. В одной из комнат, кроме всего, стоит маленький холодильник. Из кладовой приносим матрацы, постельное бельё и «домашний скарб»: тарелки, столовые приборы, кастрюльки – по одной на каждого. Сковородок тоже четыре! Рахим, выполнив свои обязанности, уходит. Теперь наступает очередь чиновника местного «Социаламта» – он только что появился на пороге нашего пристанища. Герр достаёт бланки анкеты: фамилия, год рождения, откуда приехал и т.д.
...Официально история эмиграции евреев в Германию началась 9 января 1991 года, когда на конференции руководителей немецких земель было принято решение о приёме в Германии евреев из СССР. Основанием для этого стал существовавший в Германии Закон о контингентных беженцах (Kontingentfluechtlingsgesetz). С тех пор граждане бывшего СССР, прибывшие в Германию по линии еврейской эмиграции, получали от ведомства по делам иностранцев свидетельство об особом правовом статусе – статусе контингентных беженцев. Однако, ЦСЕГ (центральный совет евреев Германии) и СПЕ (союз прогрессивных евреев) приложили руку к тому, чтобы в Германию попадали только «правильные» евреи, то есть те, кто исповедуют иудаизм. Целью этих еврейских организаций было максимальное вовлечение приехавших в местные гемайнды и, соответственно, пополнение их касс. Вспомните: германские национал-социалисты не разбирались, какому богу молятся евреи – их отправляли на тот свет только потому, что они родились евреями. А нынешние «благодетели» из еврейских организаций озаботились не столько проблемами беженцев, сколько пополнением еврейских общин «правильными евреями».
Забегая вперёд: много лет спустя я с удивлением узнал, что в еврейских общинах верховодят евреи–выходцы из Польши. Они на дух не переносят евреев из бывшего СССР, считая их «коммунистами».
Наконец, дверь закрывается за гостем. Мы сидим и молчим.
-Ты этого хотел? – спрашивает жена.
Да, не «фонтан», думаю я, а вслух говорю:
-Всё поправится. Поживём в общежитии, потом получим квартиру, станет легче.
Застелив кровати, кормим детей остатками бутербродов и падаем, сморенные усталостью. Ближе к вечеру, отоспавшись, выхожу в коридор. Слева и справа – ряд дверей, общие кухня, туалет и душ. Спускаюсь на первый этаж (позже узнаю, что в Германии он называется «эрдгешос», т.е. «этаж на земле»). Всё то же самое, что и сверху, плюс общая постирочная со стиральными машинами и двумя сушильными барабанами. Выглядываю во двор: в песочнице копается пакистанская детвора, на верёвках сохнет пара джинсов, в углу двора свалены в кучу старые велосипеды.
Азюлянтское общежитие...
Кто мог подумать в тот день, когда мы переступили его порог, что нам предстоят долгие два года ежедневного кошмара? Я и слова-то такого не знал – «азюлянты». Оказалось, что это соискатели на получение статуса беженца. Они отличаются от контингентных беженцев тем, что не имеют постоянного вида на жительство. Как правило, они попадают в Евросоюз, имея шенгенскую визу. Когда срок визы заканчивается, они сдаются полиции и объявляют себя беженцами. Есть и такие, кто пересекают границу Шенгена нелегально. Все они выходцы из регионов, охваченных военными конфликтами: Палестины, Балкан, Эритреи, Нигерии, Пакистана, Афганистана. У многих нет документов, подтверждающих личность, потому выяснение личности затягивается на многие годы. Всех их на это время селят в азюлянтские общежития и обязуют регулярно отмечаться. Ожидание представления статуса беженца разный – от года до трёх – четырёх лет. Те, кому повезёт получить вид на жительство, съезжают в съёмные квартиры. За теми, кому отказывают, приезжает полиция: час на сборы и, под конвоем, в аэропорт. Всем им, ожидающим решения своей участи, не позволяют работать. Живут они на небольшие пособия. Оттого климат в общежитии сложный, отношения между жильцами напряжённые. Особенно сложные отношения складываются у азюлянтов с контингентными беженцами, которые сразу получают постоянный вид на жительство. Мне не очень понятно, почему немецкие власти селят всех вместе, ведь разница не только в наличии вожделенной вклейки в паспорте, но и в том, что люди разных вероисповеданий, не имея опыта совместного проживания, представители разных культур и традиций, (часто антагонистических), вынуждены терпеть друг друга под одной крышей. Со временем люди привыкают к такому разношерстному соседству, но поначалу...
Утром следующего дня идём в «Социаламт», к тому самому господину, что вчера заполнял анкету – теперь он наш «Социальный консультант». Встретил он нас, как старых добрых знакомых. Спрашивает, нет ли у нас проблем. Проблема была одна: у нас не было денег.
-Ничего страшного, сейчас получите, - бодро заявляет герр. Он достаёт калькулятор, бланки финансовых чеков и через час мы получаем триста десять евро. Затем у нас отбирают паспорта – вернут их через две недели с уже вклеенными видами на жительство. На эти две недели мы получили неожиданный отпуск, так как ничего не могли предпринять без документов. А предстояло сделать многое: стать в очередь на квартиру, открыть счет в банке, отдать детей в школу и найти «шпрах-курсы». Была ещё одна задача, которую можно было решить и без документов – мы хотели найти земляков. Одним из побудительных мотивов стало отсутствие какой-либо информации: о правах и обязанностях, о ценах на продукты и о всём остальном, с чем мы должны были ежедневно сталкиваться. Вскоре мы убедились в том, что чиновники, которым вменялось в обязанность нас просвещать, не делали этого, пока мы сами не догадывались задать нужный вопрос.
