6. Переводчики
Про переводчиков с японского надо сказать отдельно.
Узкий круг этих редких в то время профессионалов делился на три категории. Наивысшей категорией были выпускники ИСАА – Института стран Азии и Африки при МГУ. В ИСАА готовили переводчиков-японистов, то есть специалистов по истории и культуре Японии. Следующая категория переводчиков изучала японский язык на каких-нибудь курсах. И, наконец, встречались отдельные энтузиасты, постигавшие японский индивидуально, по самоучителям. Всё это были люди незаурядных способностей: с мощной памятью, хорошим соображением, редким трудолюбием, нешуточным упорством и беззаветной любовью ко всему японскому. И то сказать, без этих качеств вряд ли можно осилить такой неподъёмный труд.
При этом, как объяснил нам совладелец Б., чтобы выйти из существующего затруднительного положения, при котором нашему человеку пришлось бы учить японский язык во всём его объёме лет пятнадцать подряд, если не больше, у нас обучали переводчиков в узком диапазоне трёх-четырёх степеней вежливости, а не всех 17-ти. Одни специализировались на литературном переводе (там свой просторечный стиль языка), другие на бизнес-контактах (средняя вежливость), третьих готовили к переговорам на уровне глав корпораций и членов правительств (супервежливость) и так далее.
За время съёмок мы успели поработать с четырьмя разными переводчиками всех категорий. Сначала в Москве нам переводил сам совладелец Б., японист из ИСАА. В Ленинград он с нами не поехал, а вместо себя послал не особенно интересную тётушку с редким именем Эда. Тётушка, кажется, изучала японский на каких-то курсах и, как и совладелец Б., совершенно профессионально говорила на нём в диапазоне деловых контактов. Она оказалась последовательницей Порфирия Иванова, и одна из всех выиграла, когда в ленинградской гостинице по летнему времени отключили горячую воду.
Затем, ближе к концу наших ленинградских съёмок, произошло большое событие – японцы торжественно объявили, что корпорации NHK удалось договориться с самым известным в Японии композитором классической музыки, чтобы он ненадолго присоединился к нашей телегруппе и под камеру поделился своими драгоценными размышлениями о Мусоргском с телезрителями.
Композитор был сэнсэй – человек, достигший просветления, учитель жизни. Сэнсэй – звание неформальное, но японцы испокон веку относятся к таким людям с чрезвычайным уважением и окружают их заботой и почётом, а личное общение с ними считают счастьем. Выше сэнсэев у них, наверное, только японский император, живой бог Солнца. Так что наши японцы долго инструктировали нас, как нам теперь положено себя вести согласно строгим правилам этикета: с сэнсэем нельзя заговаривать первым, пока он сам с тобой не заговорит, в присутствии сэнсэя нельзя садиться, пока он сам не сядет, и т.п.
Для сэнсэя японцы затребовали отдельную переводчицу, которую они уважительно называли Сáбрина-сан. Так в нашей команде появилась Элеонора Борисовна Саблина, и мы увидели, что такое по-настоящему высокий переводческий класс. Сабрина-сан была женщина выдающаяся. Элегантная, очень умная, всегда собранная и чёткая, с быстрой реакцией, прекрасными манерами и отличным чувством юмора, знающая о Японии буквально всё, она тоже окончила ИСАА и специализировалась на синхронном переводе уровня членов правительств и президентов.
А четвёртого переводчика, изучавшего японский по самоучителям, нам пришлось на несколько дней нанять для съёмок в Ленинграде вместе с дополнительным временным администратором Мишей, когда наши задачи разрослись больше обычного. Тихий спокойный Миша был человек Системы и, если выпадала свободная минута, интровертировался – отходил куда-нибудь в сторонку и негромко импровизировал там на флейте. Переводчик же самоучка, лучше которого в запарке никого найти не удалось, оказался не особенно силён в японском и быстро выпал из нашего коллектива.
