Экскурс на папиной работе

Глава 31. Экскурс на папиной работе

 А время шло, я подрастал, перейдя в четвёртый класс новой школы. У меня появился новый школьный друг – Адик Наймушин. Жили мы, по-прежнему, на улице «Молодая Гвардия,» но скоро появятся события и изменения в нашем местожительстве - в моей детской и школьной жизни произойдут значительные изменения, а пока повседневность и бытность проходящих дней, под усиленным патронажем моих родителей, в моём воспитании и образовании. Так как, у нашего дома не было двора и уже писал, что под окнами асфальт двух пересекающихся улиц и не с кем и негде было поиграть - скучище! Но, иногда отец мне разрешал посетить его телефонную империю и я это делал с большим удовольствием. Проходил на территорию через КПП заднего двора этого “Большого Дома”- именно так в народе называли здание НКВД. Подходил к вахтёру, представлялся, вахтёр звонил на АТС, и получал указание папы – пропустить его чадо, и я оказывался на самой зловещей территории и структуры советской власти. Пройдя знакомым мне уже маршрутом, поднимался к отцу в его кабинет, как уже отмечал, папа командовал женским коллективом телефонисток и одним техником-монтёром. Для меня всё было интересно в его империи, кроме кабинета. Посмотреть было на что, и всё меня сильно впечатляло. За громадным пультом сидело несколько женщин, которые всё время говорили, называя себя каким-нибудь номером, и потом втыкали какой-то шнурок с металлическим наконечником в соответствующую дырочку на пульте ведомо только им. Я смотрел на это с нескрываемым любопытством, а тётеньки, иногда оборачиваясь, смотрели на меня тоже, видимо, с любопытством. Насмотревшись на тётенек, я шёл обследовать дальше. Поражало меня ещё одно устройство, в котором всё что-то трещало, брякало и стучало. Конечно, я разобрался вскоре и в этом, это оказалась стойка с множеством переключающимися реле, тогда ведь ещё транзисторы не применялись и, по-моему, ещё не были изобретены. Питание этих реле, а они все питались постоянным током и от аккумуляторов, подавалось из специального помещения, которое называлось “аккумуляторной. Помещение было за плотно закрытой дверью и под замком, но папа впустил меня туда посмотреть и я запомнил впечатлившую меня картину этой самой аккумуляторной! На поддонах и на цементном полу стояло множество стеклянных и прозрачных прямоугольных банок одного размера, и во всех этих банках была светлая прозрачная вода, к которой перемещалось множество всплывающих пузырьков разного размера. Папа мне объяснил, что это не вода, а кислота и идёт подзарядка этих банок, а они и переключают реле, которые так безбожно грохотали в этих стойках.

 Вообще, развитие и прогресс телефонной индустрии в России у меня был на глазах и с самого раннего детства. После обследования помещений верхнего этажа я спускался на нижний этаж и в комнату, которая называлась - мастерской. Здесь тоже много было интересного и самое главное, что всё что лежало на полках и в ящиках, мог потрогать, пощупать и повертеть в своих руках- вот тогда, видимо, и стал зарождаться во мне будущий радиомеханик и квалифицированный настройщик радиоаппаратуры шестого разряда!

 Как-то, повертев в руках, все эти релюшки-безделюшки, я подошёл к окну с установленной в раме решёткой.

То, что я там увидел, меня сильно взволновало, а увидел я там дяденек, которые ходили по кругу с заложенными назад руками, я буквально прилип к стеклу и вспомнил, как иногда мимо наших окон проводили под винтовкой с примкнутым штыком дяденек. Я догадался, что это и есть те дяденьки, а сейчас они на прогулке. Отец, заметив, что я притих, увидел моё любопытство к происходящему за окном и отогнал меня. Я был сильно удручён и даже на моих глазах появились слёзы, а они были очень близки у меня и, как уже писал, редкую книгу и роман я, закрывал, прочитав, без комка в горле или слёз, никому это не показывал, стеснялся этой моей слабости - так я считал. Уже позже, я узнал, что это эмоциональное явление называется сентиментальностью. Это хорошо, что отец мой был простым телефонистом-начальником, а не тем функционером-следователем, о которых я позже читал в книгах Александра Исаевича Солженицына, и смотрел в фильмах, уверяю, что я бы не писал о своём отце в моих воспоминаниях. Правда, перед самой армией с присущим мне юношеским максимализмом в каком-то вспыльчивом диалоге с отцом, я упрекнул его, что он за ”железки” предал человека, имея ввиду дедушку-священника. Дело в том, что папу моего не только уважало начальство, но и награждало многими медалями, и даже был награждён орденом Красной Звезды, за безупречную службу в органах НКВД и позже в МГБ.

 Удар мой, конечно, был жестоким и необдуманным, и, хотя он ничем на это не ответил, но не сомневаюсь, очень был неприятен ему. Я же очень сожалел, что сказал, ведь он меня очень любил, но за свой длинный язык я страдал в жизни не один раз и горе от своей начитанности и не детского ума пожинал тоже не раз.