13
А потом, когда грянул дефолт, Света пожелала забрать из нашей всё ещё общей хаты кой-какое имущество. Она ведь уходила, оставив всё, кроме личных тряпок и цацек, денег и самой дорогой бытовой техники. Ну, ещё лимонное дерево унесла – и правильно, у меня оно бы непременно захирело.
Да кто бы возражал! Я даже из квартиры готов был выехать, если бы удалось, как я предлагал, купить “однушку” на первом этаже. Но, даже не дослушав, Света с её папой мой вариант тогда решительно отвергли. Что ж. Глупо, коль уж мы играем в некие шахматы, навязывать противной, если не сказать враждебной, стороне кругом выгодные для неё варианты.
А имущество – да пёс с ним. Сроду я не имел ничего сверх необходимого, теперь тоже не хочу. Забирайте. Ну на кой ляд мне все эти ковры, гарнитуры и сервизы?!
Назначен был день. Однако, вернувшись вечером, я застал процесс демонтажа в разгаре. Экс-тесть со свойственной ему методичностью развинчивал мебель.
- Ты бы, Саша, помог Анатолию Сергеевичу с разборкой, с вывозом. Ему же одному никак не успеть.
Я понял, что ж тут понимать? Элементарно, Ватсон! Пришлось внимательно посмотреть бывшей тёще в глаза. Нет, явно не шутит. Отличный знак Козерог: юлить не умеет.
- В качестве кого? – дёрнуло меня спросить, однако меньше всего я хотел обострений по вздорным имущественным поводам. – Ещё два дня вам хватит? Так постарайтесь, пожалуйста.
Не хотелось обременять своим бездеятельным присутствием бывшую родню, поэтому дни, что давались обычно победителю в не самые цивилизованные времена на грабёж, я провёл без привычных удобств в Митькиной квартире. Помогать я отказался, но и мешать чувствовал себя не вправе, ясен пень.
В этот срок Леньшины, видимо, уложились. Даже проявили щедрость, оставив кое-что из техники да ещё необходимый минимум посуды, что попроще, и постельного тряпья. Я остался почти таким же богатеньким, каким был, когда жил в общежитии. Как будто помолодел на пятнадцать лет! Холодильник, правда, утащили, так что пришлось весной (Димка заставил) покупать новый. Ну, ещё комплект стопок для еженедельных заседаний преферансного клуба понадобился, поскольку для водки уцелевшие – и, спасибо, оставленные мне – свадебные бокалы не годились. А стол и шкаф на кухню мне потом подарили заинтересованные лица, то есть те же сослуживцы и преферансисты. Сам бы я обошёлся и так.
Когда я возвратился, в доме остались разгром и недоумевающий от этого разгрома любимый мой Кот Пиночет. Хотя та мягкая мебель, которую он ободрал, стояла на своих местах. Побрезговали экспроприаторы. Спасибо, Пиня!
А мамино жалкое обручальное колечко, мою школьную медаль, лауреатский значок, памятный моточек платиновой проволоки и ещё немалое количество кое-каких сугубо личных моих предметов Света возвратила мне потом, спустя месяцы. В трёхдневной лихорадочной спешке эти мелочи захватили по ошибке. Я даже не обижаюсь, что возвратили не всё. Хотя до сих пор недоумеваю: зачем было, скажем, насовсем забирать лично мне подаренные книги с надписями и, тем более, призы за победу в рыболовных соревнованиях. Рыночной цены эти предметы не имели, а сохранять таким образом память о ненавистном бывшем муже и его пристрастиях – это, вроде, не в Светланином вкусе, нет у неё склонности к мазохизму. Может, вам, детишки, известна разгадка? Впрочем, этот вопрос не так уж меня занимает, так что и вы не напрягайтесь.
Хату я очень долго сохранял в таком вот нетронутом, в мемориальном, как я тогда шутил, состоянии. Потом, на рубеже тысячелетий, меня здорово залили соседи сверху. Так что пришлось кое-что переместить. А там уж и актуальность отпала, поскольку охраняемый мною якобы мемориал никто не собирался посещать. Кроме мужичков-преферансистов, которые из кухни, где мы всегда усаживаемся играть, дальше сортира всё равно не выходят.
Свободное копирование
